Дела в Прибалтике складывались все хуже с той поры, как в 1202 году папский 
ставленник рижский епископ Альберт создал здесь Орден немецких 
рыцарей-меченосцев. Членами Ордена были «братья-рыцари» — воины, 
«братья-священники» — духовенство и «служащие-братья» — оруженосцы, 
ремесленники.

Возглавлял рыцарей магистр, при нем состоял совет. На захваченных землях 
Эстонии и Латвии, в каменных замках, судом и управлением ведали у них командоры 
и фогты. Орден и епископ раздавали завоеванные земли рыцарям и духовенству, 
подчиняя их власти местное население, обязанное содержать своих поработителей, 
ра-оотать на них и участвовать в их походах. По имени Живущих в низовьях 
Западной Двины ливов, завоеваниях рыцарями, Орден стал называться Ливонским.

После захвата рыцарями островов Сааремаа и Муху, Папа Гонорий III в 1227 году 
обратился «Ко всем королям Руссии»: «Твердо соблюдая мир с христианами Ливонии 
и Эстонии, не препятствуйте успехам веры христианской, чтобы не подвергнуться 
гневу божьему и апостольского престола, который легко может, когда пожелает, 
покарать вас». Папские миссионеры-доминиканцы проникли и в южнорусские степи. 
Грозные годы переживала Русская земля.

Именно тогда великий князь отправил Ярослава в Новгород. С ним была жена и 
сыновья — Федор и младший Александр. Ярослав уже знал новгородцев и детей взял 
не зря.

Эта встреча княжича Александра с Новгородом поразила его отличием боярского и 
купеческого строя жизни от придворного, княжеского, с которым свыкся он в 
отцовском Переяславле.

Александр, воспитанный в гордом сознании силы переяславского князя, ехал в 
Новгород в ожидании почестей, которыми их встретит республика. Ведь и Заточник 
писал Ярославу: «Как ткань испестренная многими шелками прекрасна, так и ты, 
княже наш, умными боярами пред многими людьми, и по многим странам славен». 
Велико, надо думать, было разочарование княжича. В огромном городе (его 
наружный вал, или по-новгородски «острог», тянулся на 6000 метров) не нашлось 
места для княжеского двора. Ярослав с женой, слугами и дружиной расположились 
на Городище, километрах в двух к югу от северной столицы. Здесь отслужили 
благодарственную службу в каменной церкви Благовещенья. На следующий день в 
сопровождении сыновей и новгородских послов Ярослав отправился на Ярославово 
дворище, что на Торговой стороне, где ему вскоре предстояло вершить суд и 
управление, а оттуда — в Софию, чтобы принести присягу Новгороду. При братьях 
Яросла-вичах состоял верный пестун Федор Данилович. Он присматривал за их 
учением и воспитанием.

У стен Ярославова дворища Александр увидел шумный торг. На самом дворище 
«заморские» купцы — новгородские толстосумы, что торговали со странами Северной 
и Центральной Европы, — построили каменную церковь Параскевы Пятницы. 
Одноглавый кубический храм с притворами. На суздальский взгляд Александра — не 
дом молитвы, а амбар. Где понять княжичу, что спасение купеческой души 
достигается силой молитвы, а вот товар заморский от огня оберегается еще и 
толстыми стенами — в этом деле такой храм незаменим. У пяти вымолов — пристаней 
Торговой стороны Волхова — Иванского, Будятина, Матфеева, Немецкого и 
Гаральдова — теснились русские ладьи, шведские и норвежские шнеки, немецкие и 
датские суда.

Еще больдпе поразила Александра огромная церковь Ивана-на-Опоках — центр 
братщины богатейших купцов-вощаников. Вступительный взнос в это объединение 
составлял 50 гривен серебра. Да и не в богатстве дело, а в тех правах, которыми 
располагали здесь, в Новгороде, купцы.

Был у них и свой торговый суд. Без их совета Новгород не заключал ни одного 
внешнеторгового договора. В этом же храме хранились и проверочные образцы меры 
и веса: «локоть иванский» — для измерения сукон, «гривенка рублевая» — для 
взвешивания драгоценных металлов и весы для воска.

К югу от Ярославова дворища расположен древний Готский двор с собственной 
остроглавой церковью — Варяжской божницей, а к востоку от храма Николы 
виднеется Немецкий двор с церковью Петра. У норвежцев же свой древний храм — 
святого Олафа.

Пройдя всю Торговую сторону по древней Ильиной улице, приезжие вышли к Великому 
мосту.

В Новгороде шагу ни ступишь, чтобы не услышать предания: говорят, что языческий 
бог Перун, свергнутый при Владимире Святославиче в реку, подплыв под Великий 
мост, бросил на него свою палицу — от той и начались драки на мосту.

За рекой высилась громада пятикупольной Софии. Сурово смотрит она своим широким 
фасадом на Волхов. Мощные, неоштукатуренные стены отталкивали взор суздальца, 
привыкшего к изысканному внешнему убранству своих храмов.