передавался, как было заведено, на руки боярину-воспитателю — дядьке или 
кормильцу. Им стал Федор Данилович.

В Переяславле при княжеском дворе все жило духом единовластия времен Всеволода 
Большое Гнездо. Между тем место Руси в средневековом мире решительно менялось.

Приплывшие из Германии и Дании крестоносцы вторглись в Прибалтику, заняли Ригу, 
Колывань (Таллин), а в 1224 году и Юрьев (Тарту).

Из далекой Монголии империя Чингисхана отправила свои полчища на завоевание 
Сибири, Средней Азии, Кавказа. В причерноморской степи они сокрушили русских в 
1223 году на реке Калке. Суздальский полк тогда чудом уцелел, не поспев к битве.
 Но ни Липица, ни даже Калка не поколебали веры суздальских князей в то, что 
именно птенцам Большого Гнезда предстоит бесконечно опекать столы Новгорода и 
Пскова, Смоленска и Киева, верховодить в Половецкой степи, оборонять Прибалтику.


...Будущее Александра было предопределено от рождения. Он князь, а значит, 
законовед и законодатель, воин и полководец, праведный христианин и защитник 
веры, ценитель узорочья искусств и щедрый покровитель его творцов, достойно 
прославлявших божью и княжую власть. Его воспитала сама придворная среда 
Переяславля и Владимира — блестящее воинство, приемы послов, одетых в 
диковинные наряды, кочевых ханов в высоких черных клобуках, булгар в розовых 
сферических шапках с широкими поперечными гребнями...

Весь этот блеск, все княжеские богатства созидались трудовым людом, который не 
имел доступа в княжеские хоромы.

Простой народ жил скудно. Русский пахарь-смерд своим трудом кормил и одевал 
страну. Он не был свободен. Князья, бояре и дворяне, епископы и монастыри 
владели его землей и отбирали у него в виде оброка большую часть плодов труда. 
Один с сошкой, а семеро с ложкой, — как говорилось в народе.

Бесправие, бедность, курная изба, убогая соха, постоянный страх перед неурожаем 
и голодом, разорение от войны — таков был удел крестьянина.

Обширные земельные угодья, дворы с челядью и под невольными холопами, каменные 
хоромы в городах, состязания витязей и торжественные богослужения, военные 
походы и пьяные пиры, суд и расправа с непокорными — вот быт и нравы тех, чье 
благополучие строилось на угнетении крестьянина.

Господствовал такой общественный строй, при котором «богат возглаголеть — вси 
молчат и вознесут его слово до облак, а убогий возглаголеть — вси на нь 
кликнуть», — как писал Даниил Заточник, известный публицист того времени.

Подчас борьба угнетенных и неимущих против богатых прорывалась открытыми 
восстаниями: народ разорял дома воевод, тысяцких, судей в Киеве, Новгороде, 
Галиче, Владимире, Смоленске... Тогда феодалы оставляли свои междоусобные споры,
 распри и войны. Мечом княжой дружины, статьей государственного закона — 
«Русской Правды», крестом православной церкви убивали, карали, стращали простой 
народ, принуждая его к покорности.

...Сперва Александра учили читать и писать. На Наревской мостовой XIII века в 
Новгороде, где под вековыми напластованиями земли до наших дней сохранились 
водопроводы и мостовые, домницы и горны, сошники и мечи, шахматы и лыжи, 
азбуковники и игрушки и, что особенно примечательно, грамоты, писанные 
горожанами на бересте, археологи при раскопках обнаружили детский архив — 
горстку берестяных грамот, исписанных современником князя Александра — 
мальчиком Онфимом.

Онфим учил азбуку по алфавиту, вырезанному на маленькой можжевеловой дощечке — 
была своя дощечка и у Александра; Онфим выписывал буквы и слоги на старом днище 
берестяного туеса и учился ставить свою подпись: «Господи, помози рабу своему 
Онфиму» — то же, но на залитой воском дощечке, делал и княжич; Онфим писал 
формуляры деловых писем: «Поклон от Онфима къ Даниле» — княжичу эти формуляры 
не подходили.

Его учили более изысканным фразам и дидактическим нормам, вроде тех, что 
приводил в своем «Поучении» детям Владимир Мономах: «Еде и питью быть без шума 
великого, при старших молчать, мудрых слушать, старшим повиноваться, с равными 
себе и младшими в любви пребывать, без лукавого умысла беседуя, а побольше 
вдумываться; не неистовствовать словом, не осуждать речью, не много смеяться, 
стыдиться старших, с дурными женщинами не разговаривать, книзу глаза держать, а 
душу ввысь, избегать их; не уклоняться учить падких на власть, ни во что 
ставить всеобщее почитание» в надежде на воздаяние от бога.

Но к одному у них был общий интерес. Онфим не раз рисовал смешных человечков, а 
однажды изобразил воина-победителя, поражающего копьем врага, такое изображение 
было по душе и юному Александру, иначе оно не оказалось бы позднее на его 
личной печати.