быстро, бодро и без малейшего ропота. Александр Васильевич был на своей старой 
лошади верхом, на казачьем седле; в синем плаще, старом, ветротленном; у 
форменной шляпы поля были опущены».

Чем выше, тем труднее было итти; местами приходилось ползти на четвереньках по 
обледенелой, гладкой коре. Все проводники разбежались, и войска шли, 
проваливаясь часто в снежные сугробы. Вьюга сметала все следы, так что каждому 
человеку приходилось искать самому точку опоры. Срываемые бурей камни с 
грохотом неслись в бездну, увлекая нередко людей. Каждый неверный шаг стоил 
жизни. Споткнуться – значило умереть.

Суворов с горевшими от лихорадки глазами ехал среди солдат, дрожа от порывов 
ветра под своим легким плащом.

– Ничего, ничего, – повторял он, – русак не трусак… Пройдем.

Два казака вели под уздцы его лошадь. По словам очевидца, фельдмаршал порывался 
пойти пешком, но его телохранители молча придерживали его в седле, иногда с 
хладнокровием говоря: «Сиди!» – и Суворов покорно подчинялся им.

Так взобрались на вершину Паникса.




Ни одна тропинка не вела вниз – только крутые, обледенелые обрывы. Передовые, 
попробовавшие спуститься, почти все погибли. Не было ничего, за что можно было 
бы удержаться при падении, – ни деревца, ни кустика, ни даже выступающего утеса.


Стояла такая стужа, что руки и ноги не повиновались; много солдат замерзло.

Тогда кому-то пришла в голову мысль сесть на край пропасти и покатиться в 
мрачную бездну. Тысячи людей последовали этому примеру. Прижимая к телу ружья, 
солдаты и офицеры неслись в бездонную пропасть. Уцелевших лошадей таким же 
манером сталкивали вниз. «Сие обстоятельство, – говорит участник похода Грязен,
 – действительно зависело от случая: иные оставались безвредны, но многие 
ломали себе шеи и ноги и оставались тут без внимания со всем багажом своим».

К полудню 7 октября армия, перебравшись таким путем через хребет, собралась в 
деревне Паникс, а вечером прибыла в Иланц. Из 20 тысяч человек, выступивших в 
Швейцарию, в Иланц пришли 15 тысяч: 10 тысяч боеспособных пехотинцев и казачьи 
части.

Учитывая невероятные трудности похода, надо признать потери в 5 тысяч человек 
не слишком большими, особенно если вспомнить, что французы понесли больший урон.


Швейцарский поход был закончен.

– Орлы русские облетели орлов римских, – с гордостью произнес Суворов, 
оглядывая оборванных, исхудалых, но по– прежнему бодрых солдат.

В своих статьях «По и Рейн» Энгельс говорил, что переход через Паникс «был 
самым выдающимся из всех современных альпийских переходов».[133 - К. Маркс и Ф. 
Энгельс. Сочинения, т. XI, ч. II. стр. 13.]

В донесении Павлу I Суворов так характеризовал швейцарский поход:

«Я был отрезан и окружен, ночь и день мы били противника с фронта и тыла, 
захватывали у него его орудия, которые приходилось сбрасывать в пропасть за 
недостатком перевозочных средств, и он понес потери в четыре раза больше, чем 
мы. Мы прорвались повсюду, как победители».

Следует отдать должное предусмотрительности Суворова: избрав смелый вариант 
похода, он все время обеспечивает себе возможность отхода в долину Верхнего 
Рейна, если обстоятельства сложатся неблагоприятно. Сперва Розенберг идет 
вправо, затем Суворов посылает Ауфенберга на соединение с Линкеном. И в конце 
концов он увел туда свои войска, причем противник не смог серьезно помешать ему.
 Прекрасный пример осмотрительности и дальновидности Суворова!

Беспримерные дни этого похода были грозным испытанием и для полководца и для 
русской армии. Испытание это было выдержано столь блестяще, что 
четырехнедельная кампания явилась венцом славы Суворова и окружила ореолом 
величия русский народ. Эта кампания показала, что сила духа русского солдата, 
его энергия и упорство так велики, что он способен одолеть самые невероятные 
препятствия: физические лишения, суровую природу и сильнейших врагов.