Швейцарии и обменены на пленных, находившихся в руках французов. Отпуская 
Лекурба, фельдмаршал, всегда уважавший в противнике храбрость, спросил:

– У вас есть жена?

– Есть, – отвечал Лекурб.

– Тогда передайте ей эту розу, – и, сорвав цветок, он протянул его французскому 
генералу.

Лекурб до конца жизни хранил этот дар Суворова.

Задача арьергарда была, таким образом, блестяще выполнена, и он смог следовать 
за ушедшей к Гларису армией. Желая оторваться от противника, Розенберг прибег к 
хитрости он послал магистрату Швица распоряжение приготовить на 2 октября 
продовольствие для 12 тысяч русских, которые якобы войдут в город. Массена, 
разумеется, тотчас узнал об этом и весь день ожидал приближения русских, в то 
время как Розенберг тихо снялся с бивака и пошел к Гларису.[132 - В Муттене 
были оставлены больные и раненые: 600 русских и 1 000 пленных французов.] 
Французский полководец никогда не мог простить себе, что попался на эту уловку. 
Убедившись, что догнать русских не удастся. он бросился кружным путем к Гларису.


После панического отступления Линкена Гларис был занят французской дивизией 
Молитора. Отряд Багратиона героически атаковал французов, но условия местности 
и здесь представляли огромные выгоды для обороны. Ночь застала русских у 
подножия укрепленной горы; они лежали в снегу, не имея даже хвороста, чтобы 
разжечь костры. В это время подошли главные силы. Прибывший с ними Суворов 
отыскал Багратиона и стал убеждать его сделать еще усилие. Багратион взял 
егерский полк и 4 батальона гренадер и, пользуясь густым туманом, пошел в обход 
неприятельского расположения. Добравшись по скалам в кромешной тьме до 
противника, солдаты бросились в штыки. Многие в темноте срывались с кручи и 
гибли на дне ущелья. В это время дивизия Швейковского возобновила фронтальную 
атаку. Комбинированный удар принудил французов отступить; с помощью прибывших 
подкреплений они оттеснили было русские войска, но те снова обратили их в 
бегство. Некоторые пункты по шести раз переходили из рук в руки.




В конце концов Гларис остался за русскими. Там нашлись кое-какие запасы 
продовольствия, и войска впервые за много дней получили горячую пищу. Через три 
дня, 4 октября, подошел арьергард Розенберга. Измученная, но все еще грозная 
армия могла двигаться дальше. Но куда?

Первоначальный план – соединиться в Гларисе с Линкеном и пройти затем к 
Саргансу, где расположились остатки корпуса Готце, оказывался несостоятельным: 
Линкена и след простыл, а на пути в Сарганс стояла армия Массены. В иных 
условиях Суворов не задумался бы напасть на Массену, но у русских совершенно 
иссякли патроны, войска голодали и так оборвались, что походили на сборище 
нищих. Генерал Ребиндер ходил в ботфортах без сапог, обернув ступни ног кусками 
сукна, чтобы хоть немного предохранить себя от холода и острых камней; солдаты 
не имели и этого.

Вновь созванный военный совет постановил уклониться от дальнейшего боя и, 
стремясь лишь к сохранению армии, повернуть на юг, в долину Рейна, на Иланц. 
Там, соединившись с Корсаковым и притянув артиллерию, можно было возобновить 
кампанию.

Оставив в Гларисе на великодушие французов тяжело больных, армия Суворова в 
ночь на 5 октября начала свой последний швейцарский переход.

Путь, предстоявший русским войскам, был еще труднее, чем все прежние переходы. 
Надо было перебраться через снеговой хребет Ринненкопф (Паникс). Узкая тропинка,
 кружившая по краям отвесной кручи, сделалось совсем непроходимой из-за 
неожиданно выпавшего в горах снега. Этот внезапный снегопад явился тяжелым 
завершением тех невзгод, которые преследовали армию во все время швейцарского 
похода.

Пока Багратион прикрывал под Гларисом движение главных сил, выдерживая без 
патронов и без снарядов ожесточенные атаки французов, авангард Милорадовича 
начал страшный подъем на Паникс. Теперь нечего было и думать перетащить 
артиллерию; оставшиеся 25 орудий были сброшены в пропасть либо зарыты в землю. 
Около 300 вьюков с продовольствием пропало из-за невозможности удержать 
скользивших по обледенелому снегу мулов и лошадей.

«Горы, которые мы переходили всплошь, то спускаясь, то поднимаясь, – описывает 
один из участников этого последнего перехода суворовской армии, – были ужасно 
высоки, обрывисты, с глубокими пропастями… Сырой, густой туман обнимал нас. 
Дождь и снег сыпьмя осыпали, и холодный, резкий ветер валил с ног… Но двигались