мешает провиант по томным здешним обычаям».)

Суворов принял решение воспрепятствовать соединению Макдональда с Моро, 
обрушившись на первого из них, как на наиболее опасного. Во исполнение этого 
плана войска двинулись к реке По, в направлении на Пьяченцу.

Во время марша к По обнаружилось обстоятельство, многократно сказывавшееся 
потом в этой кампании, – слабость разведки. Несмотря на преимущество в коннице, 
союзники не умели наладить правильной рекогносцировки, что отчасти объяснялось 
незнакомством казаков со страной и ненадежной позицией населения. Изо дня в 
день приходили самые разноречивые слухи о передвижениях французов. Сообщили, 
что они оставили важную крепость Тортону; фельдмаршал двинул туда войска, но в 
Тортоне оказались французы. Затем выяснилось, что Макдональд вообще не выступал 
из Средней Италии, а Моро между тем искусным маршем занял сильную позицию на 
линии Валенца – Алессандрия, грозя тылу союзников в случае их движения против 
Макдональда; Суворов изменил план и повернул на Моро. Ему донесли, что Валенца 
очищена; он послал туда Розенберга, но известие оказалось ложным.

Окружавшие Суворова трудности усугубились еще тем, что некоторые русские 
генералы стали проявлять непослушание; между тем французы были не такие 
противники, с которыми можно было безнаказанно позволить себе опрометчивые 
действия. Узнав, что Валенца занята французами, Суворов приказал Розенбергу 
срочно отступать. «Жребий Валенции предоставим будущему времени… наивозможнейше 
спешить денно и нощно». Но в отряде Розенберга находился только что прибывший 
молодой великий князь Константин Павлович. Он упрекнул Розенберга в трусости; 
тот не стерпел, устремился к Валенце, занял деревню Бассияньо, но тут был 
встречен превосходящими силами французов и отступил в беспорядке, потеряв 1 250 
человек и 2 орудия.

Поведение Розенберга было преступной ошибкой. Суворов рвал и метал. Он двинул 
почти все свои войска на помощь Розенбергу, одновременно еще раз предписал тому 
как можно скорее отступить; на этом приказе он собственноручно сделал пометку: 
«не теряя ни минуты, немедленно сие исполнить, или под военный суд».

Павел I прислал великого князя Константина и вскоре вслед за тем Аркадия 
Суворова, чтобы «учились побеждать врагов». С великим князем приехал Дерфельден,
 имевший поручение заменить Суворова в случае его смерти и ставший правой рукой 
главнокомандующего. В записках генерал-адъютанта Комаровского, проживавшего 
тогда в Вене, содержится следующее любопытное воспоминание: «Лишь только граф 
Суворов приехал к армии, как начались победы; всякий день бюллетень объявлял о 
каком-нибудь выигрышном сражении, так что граф Дерфельден сказал мне: „Надобно 
просить великого князя ехать поскорее к армии, а то мы ничего не застанем; я 
знаю графа Суворова, теперь уже он не остановится“.

После неудачного дела при Бассиньяно, Суворов вызвал к себе великого князя. 
Когда тот приехал, фельдмаршал встретил его с низкими поклонами, затем 
уединился с ним в кабинете; князь вышел оттуда с красным лицом и заплаканными 
глазами и тотчас уехал; больше он не пытался вмешиваться в распоряжения 
главнокомандующего. Суворов проводил его с теми же низкими поклонами, но, 
проходя мимо офицеров его свиты, обругал их мальчишками.




Через неделю после Бассиньяно произошло новое столкновение с французами, на 
этот раз по инициативе Моро, который, в свою очередь, не имел точных сведений и 
хотел выяснить обстановку. Дивизия австрийских войск была атакована близ 
Маренго; случившийся поблизости Багратион бросился на выстрелы, пристроился к 
флангам австрийцев и помог отразить неприятеля. Однако успех не был развит, и 
если Бассиньяно могло печальнее кончиться для русских, то под Маренго дешево 
отделались французы. Суворов опять не присутствовал на месте боя. Прискакав 
туда уже по окончании битвы и ознакомившись с происшедшим, он с досадой 
заметил:

– Упустили неприятеля!

Убедившись, что перед ним главные силы союзников, Моро решил отойти в 
Генуэзскую Ривьеру. Суворов не последовал прямо за ним; он свернул к столице 
Пьемонта – Турину. Этим он рассчитывал отрезать Моро от возможных подкреплений 
из Швейцарии и Савойи, поднять восстание во всем Пьемонте и обеспечить себе 
опорный пункт для наступления на Ривьеру. Вместе с тем захват Турина передавал 
в его руки огромные военные запасы.

Марш к Турину происходил в трудных условиях. Немилосердно пекло солнце. Люди 
шли в пыли, обливаясь потом, терпя недостаток в воде. Суворов то обгонял 
колонны, то снова останавливался, пропуская их мимо себя и находя для каждой 
роты ободряющее приветствие. Он приказал шедшим во главе рот офицерам громко 
твердить двенадцать французских слов, которые обязал солдат выучить; чтобы 
лучше слышать, солдаты вынуждены были подтягиваться к головному офицеру.