хвороста, употреблявшиеся для заполнения крепостного рва.] переход, 
приставление и связывание лестниц, подъем на вал, разрушение палисадов и т. д. 
Беспрерывно шло заготовление фашин и лестниц. Днем упражнялись в штыковом бою. 
Суворов проводил целые часы среди солдат, наставляя их, ободряя, подгоняя 
шутками и окриками, внушая каждому мысль о необходимости штурма, внедряя в 
каждого уверенность в успехе.

Чтобы усыпить бдительность турок, Суворов велел построить две батареи, которые 
должны были свидетельствовать о намерении его продолжать осаду. Но это не 
достигло цели: перебежчики и пленные сообщили туркам о приготовлениях к штурму, 
рассказав даже о задачах и направлении отдельных колонн. Это не смущало 
полководца; он знал, что основная идея, самая сущность замысла оставалась 
тайной для войск: искусно составленная диспозиция маскировала ее даже от 
начальников колонн.

Со дня прибытия к Измаилу Суворов совершал беспрестанные рекогносцировки, 
изучая местность и состояние измаильских укреплений. Турки сперва обстреливали 
назойливого старика, но потом сочли его разведки не внушающими опасений и 
прекратили обстрел. Сопоставляя свои наблюдения с донесениями лазутчиков, 
Суворов убедился, что наиболее доступна та сторона крепости, которая примыкает 
к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара, и укрепления здесь были незначительны. В 
связи с этим главный удар Суворов решил направить на эту сторону.[70 - 
Небезынтересно, что Потемкин, посылая Суворова под Измаил, писал ему: «Сторону 
города к Дунаю я почитаю слабейшею» («Генералиссимус Суворов». Сборник 
документов и материалов, 1947, стр. 178).] Задача остальных колонн сводилась к 
тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем шестиверстном 
протяжении крепостного вала. Это могло удаться только при условии, что атаки 
демонстрирующих колонн будут вестись с максимальной настойчивостью. Поэтому в 
беседах с офицерами и солдатами Суворов не делал различия между колоннами; всем 
казалось, что предстоит равномерная атака по всему фронту, и если бы турки 
разузнали о плане штурма в такой форме, это было бы только наруку Суворову.

9 декабря был создан военный совет.

– Два раза русские подходили к Измаилу, – сказал Суворов, – и два раза 
отступали; теперь, в третий раз, остается нам только взять город либо умереть.
[71 - 11 сентября 1789 года измаильский гарнизон отбил штурм, предпринятый 
русскими войсками под начальством Репнина, а в ноябре 1790 года неудачно 
штурмовал крепость Потемкин.] Правда, что затруднения велики: крепость сильна, 
гарнизон – целая армия, ко ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и 
уверены в себе… Я решился овладеть этой крепостью либо погибнуть под ее стенами.


Это была не фраза: Суворов твердо решил победить во что бы то ни стало, даже 
если пришлось бы самому пасть под стенами Измаила.

Казачий атаман Платов, как младший из членов совета, первый высказал свое 
мнение: «Штурм!» Прочие двенадцать участников присоединились к нему. 
Постановление военного совета гласило: «Приближаясь к Измаилу по диспозиции, 
приступить к штурму неотлагательно… Отступление предосудительно победоносным ее 
императорского величества войскам». О том, что две недели назад было вынесено 
противоположное решение, никто даже не вспомнил.

За два дня до созыва совета Суворов написал официальное предложение о сдаче, 
присовокупив свою собственную записку: «Сераскиру,[72 - Сераскир – 
главнокомандующий турецкими войсками.] старшинам и всему обществу. Я с войском 
сюда прибыл. 24 часа на размышление для здачи и воля; первые мои выстрелы уже 
неволя; штурм – смерть, чего оставляю вам на рассмотрение».

Айдос-Мехмет-паша ответил уклончивой просьбой установить на десять дней 
перемирие; один из его помощников витиевато заявил парламентеру, что скорее 
Дунай остановится в своем течении, чем сдастся Измаил.

Суворов и не ждал иного; предложение о перемирии он оставил без ответа. На 11 
декабря был назначен штурм.

Всего восемь дней прошло с момента появления Суворова в русском лагере, но за 
эти дни войска преобразились. Один из очевидцев штурма впоследствии рассказывал,
 что среди солдат и офицеров царили душевный подъем и готовность к подвигу: 
каждый рвался вперед, в самые опасные места, совершенно пренебрегая собственной 
жизнью. С таким войском можно было атаковать любую крепость. Но теперь 
предстояла не менее важная задача: надо было умело использовать эти войска, 
умело составить и выполнить план штурма.

Диспозиция предусматривала разделение атакующих на три отряда по три колонны в 
каждом.[73 - Начальниками отрядов были де Рибас, Самойлов, Павел Потемкин; 
начальниками колонн – Кутузов, Львов, Ласси, Мекноб, Безбородко, Платов, Чепега,
 Арсеньев, Марков.] Каждая колонна состояла из пяти батальонов; в голове шли 
150 стрелков, обстреливавших защитников вала; за ними 50 саперов с шанцевым 
инструментом,[74 - Шанцевый инструмент – инструмент, служащий для производства