работ по окапыванию.] потом три батальона с фашинами и лестницами; в хвосте – 
резерв из двух батальонов. До двух третей всех наличных сил предназначалось для 
атаки приречной стороны.[75 - Суворов выделил также общий резерв в составе 
2?тысяч казаков.] Почти половину русских сил под Измаилом составляли казаки; 
они участвовали в штурме, вооруженные короткими пиками.

Весь день 10 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с русской 
стороны действовало почти 600 орудий. Турки энергично отвечали. К вечеру 
канонада затихла. Так как дело происходило в период самых коротких дней, было 
решено начать штурм за два часа до рассвета, чтобы успеть до вечера подавить 
все очаги обороны.

В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано оставаться при 
своих частях, запрещено было выводить батальоны до сигнальной ракеты, «чтобы 
людей не утруждать медленней к приобретению славы».

Суворов лично обошел фронт, вспоминая историю каждого полка, совместные битвы в 
Польше и Турции, запросто здороваясь с ветеранами и ободряя молодых. Потом он 
вернулся в свою палатку и прилег. Он был необычно сосредоточен, весь ушел в 
себя. Полученное им письмо от австрийского императора осталось нераспечатанным; 
он прочел его только на следующий день.

В 3 часа ночи взвилась первая ракета: войска выступили к назначенным местам. По 
второй ракете они подошли к стенам на 300 шагов. В половине шестого утра, по 
третьей ракете, колонны двинулись на приступ.

Турки узнали от перебежчиков о дне штурма и были наготове. «Крепость казалась 
настоящим вулканом, извергавшим пламя, – замечает в своих мемуарах Ланжерон. – 
Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны, живо подходили 
ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, спускались в ров и спешили к 
валу. У подошвы его ставили лестницы, лезли на вал и, опираясь на штыки, 
всходили наверх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали 
защитников вала, узнавая их по огню их выстрелов».

Осажденные дрались отчаянно. Они не ждали пощады и не давали ее. Турки 
производили многочисленные вылазки, тесня и опрокидывая русские батальони. 
Бойцы смешались в предрассветной мгле. Крики «ура» и «алла» беспрестанно 
сменялись, указывая, на чью сторону клонится победа. Мекноб, Безбородко, Львов, 
Рибопьер, Марков были ранены. – Суворов расположился на кургане, зорко следя за 
перипетиями сражения и беспрестанно посылая ординарцев с распоряжениями. 
Резервов у него почти не было, но предназначенный для этой цели отряд казаков 
он использовал с максимальным результатом, неоднократно выручая попадавшие в 
тяжелое положение части.




В 8 часов утра внешний вал был взят. Битва перекинулась в город. Каждую улицу 
приходилось завоевывать, каждый дом представлял собой стойко защищаемую 
крепость. Русская полевая артиллерия открыла огонь вдоль улиц. К 11 часам исход 
сражения определился. Русские войска, прорвавшиеся с приречной стороны и в 
других пунктах, со всех сторон концентрически надвигались на центр города, 
сжимая турок в железное кольцо.

Татарский хан Каплан-Гирей, победитель австрийцев под Журжей, предпринял 
отчаянную попытку отбросить русских. Во главе трехтысячного отряда он напал на 
черноморских казаков, порубил их и прорвался в глубь русских полков. 
Подоспевшие егеря и гренадеры ликвидировали прорыв, отряд Гирея был окружен и 
уничтожен.

Близилась развязка. Турок выбивали из горевших домов, из «ханов» (больших 
каменных строений, служивших постоялыми дворами). В одном из таких «ханов» 
погиб комендант крепости Айдос-Мехмет. Общий хаос увеличивался оттого, что из 
конюшен вырвалось несколько тысяч лошадей и в бешенстве носилось по улицам.

К сумеркам сопротивление было окончательно сломлено.

«Нет крепчей крепости, ни отчаяннее обороны, как Измаил, надшей перед 
высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом!» писал 
Суворов 11 декабря в донесении Потемкину.

		Руины представляя лишь собою,
		Пал Измаил; он пал, как дуб могучий,
		Взлелеянный веками великан,
		Что вырвал с корнем грозный ураган.

(Б а й р о н. Дон-Жуан.)