квартирующему у него подлекарю сказал: „я рад, что ее бог прибрал, а то она нам 
связала все руки!“ С прискорбностью нахожу нужным паки подтвердить, чтобы во 
всем сходно крестьяне прежние мои приказания исполняли».

Далее указывалось, что за нарушение этого распоряжения будет налагаться 
денежный штраф и церковная эпитимия.

Суворов был запасливым и предусмотрительным хозяином, лично входившим во все 
детали. «Полагаю я в Рождествене содержать во всякое время гусей, одну или две 
пары, взирая на то, как они там водятся; уток при селезне одну пару или двух 
индеек при петухе…» писал он Матвеичу. Этому же управителю адресованы такие 
строки: «У добрых хозяев готовится густой красный мартовский квас, то и такого 
не худо заготовить в московском погребе несколько бочонков». Подобными 
указаниями пестрят его письма.

Жил он скромно; чуть ли не единственной слабостью его были чай и нюхательный 
табак, которые, по его требованию, покупались высших сортов. В 1784 году он 
писал Матвеичу: «Чай из Москвы с Борщовым ты прислал столь дурен, что весь 
желудок мой им перепорчен. Купи мне и пришли чаю наилучшего, какой только 
обретаться может… От нюхательного табаку, тобой присланного, у меня голова 
болит… чрез знатоков купи табак… Вино твое тоже дурно; но уж быть так…» Иными 
словами, вино пусть уж будет плохое, лишь бы чай и табак хорошие.

В отличие от большинства тогдашних дворян, державших многочисленную дворню для 
личных надобностей, Суворов довольствовался услугами очень малого числа 
дворовых. По большей части его обслуживал Прохор Дубасов. Иногда, впрочем, 
Прошка запивал, и тогда Суворов отсылал его. Однако даже в изгнании Прошка не 
был забыт. В 1784 году Суворов писал: «Другу моему Прошке выдать штоф водки».

В доме Суворова жило много дворовых певчих и музыкантов, которые освобождались 
от полевых работ, чтобы совершенствоваться в своем уменье.

Кроме них, всегда проживало несколько инвалидов-солдат или престарелых крестьян.
 Всем им выдавалась пенсия. В 1786 году Суворов приказывал: «Инвалидных 
солдат-стариков ныне в Кончанском 6 человек. Жалованья им от меня по 10 рублей 
в год. Платье из простого сукна погодно. Пища обыкновенная без роскоши… Ежели 
старики эти пожелают от праздности работать землю, то и оную уделить, только не 
иначе, как по собственной их воле».

Забавная и трогательная деталь: Суворов заботился даже о животных, которые 
вследствие старости не могли больше работать. «Из лошадей четверых за службу их 
мне кормить до смерти», приказывал он.

…Таким предстает, перед нами Суворов-помещик. Цельная натура Суворова сказалась 
и здесь: деятельностью своей он как бы иллюстрировал однажды высказанное им 
пожелание: «не весьма взирать на богатство».




VIII. Турецкая война 1787–1791 годов


Приняв командование над Владимирской дивизией, Суворов поселился в своем 
поместье, селе Ундолы, расположенном недалеко от Владимира по Сибирскому тракту.
 Одетый в холщовую куртку, он расхаживал по селу, беседовал с крестьянами. Но 
деревенская идиллия вскоре прискучила Суворову. Обязанности хозяина и помещика, 
которыми он старался заполнить свой досуг, конечно, не могли удовлетворить его.




«Приятность праздности не долго меня утешить может», писал он Потемкину. Прошло 
еще несколько месяцев, и он отправил Потемкину новое письмо с настойчивой 
просьбой дать ему другое назначение. Опасаясь, что его ходатайство не будет 
удовлетворено вследствие наветов его недругов, он заранее оправдывается и дает 
себе такую харахтеристику:

«Служу больше сорока лет, и мне почти шестьдесят лет, но одно мое желание – 
кончить службу с оружием в руках. Долговременное бытие мое в нижних чинах 
приобрело мне грубость в поступках при чистейшем сердце и удалило от познания 
светских наружностей. Препроводя мою жизнь в поле, поздно мне к свету привыкать.
 Наука осенила меня в добродетели: я лгу, как Эпаминонд,[45 - Эпаминонд – 
греческий полководец, создатель «косого строя живший в IV веке до нашей эры.] 
бегаю, как Цезарь, постоянен, как Тюренн,[46 - Тюренн (1611–1675) – знаменитый 
французский полководец.] праводушен, как Аристид.[47 - Аристид (540–467 до 
нашей эры) – афинский политический деятель. Был прозван Справедливым.] Не 
разумея изгибов лести и ласкательств, моим сверстникам часто бываю неугоден, но 
никогда не изменил я моего слова даже ни одному из неприятелей… Исторгните меня 
из праздности – в роскоши жить не могу».