вещей, не способной ни понять, ни оценить своего мужа. Образ жизни полководца 
также не соответствовал понятиям его молодой жены. Она не сочувствовала его 
бережливости, скромности, отказу от всякой пышности.

Как бы то ни было, первые годы супружества протекли без серьезных размолвок 
(Варвара Ивановна родила в это время дочь Наталью). Но затем отношения 
испортились. К тем конфликтам, которые проистекали из противоположности их 
вкусов и характеров, прибавился новый серьезный фактор. Варвара Ивановна 
нарушила супружескую верность. Екатерининская эпоха отличалась необычайной 
распущенностью, царившей в так называемых «высших кругах» общества. Варвара 
Ивановна поступала так же, как поступала почти всякая скучающая молодая женщина 
ее круга.

Но при той строгости и чистоте, которыми отличались взгляды Суворова на брак, 
поведение его жены неминуемо должно было повлечь крупную драму.

В сентябре 1779 года Суворов подал в Славянскую духовную консисторию прошение о 
разводе, однако через несколько месяцев взял это прошение обратно, видимо, 
согласившись на примирение с женой. Больше того, в апреле 1780 года произо– шло 
публичное церковное примирение. Эта церемония, организованная по инициативе 
Александра Васильевича, скорее раздражила, чем растрогала его жену.

Все же в продолжение нескольких последующих лет семейная жизнь супругов не 
осложнялась крупными столкновениями. Но в 1784 году произошел окончательный 
разрыв.

У Варвары Ивановны снова начался роман. Это переполнило чашу терпения Суворова. 
Он обратился непосредственно в Синод с ходатайством о разводе, и хотя Синод по 
формальным соображениям не дал хода бракоразводному делу, Суворов решительно 
порвал всякую связь с Варварой Ивановной. Раздражение против бывшей жены было у 
него настолько велико, что когда до него дошли слухи «о повороте жены к мужу», 
он тотчас отправил своего управляющего Матвеича (Степана Матвеича Кузнецова) к 
московскому архиепископу.

«Скажи, что третичного брака уже быть не может и что я тебе велел объявить ему 
это на духу. Он сказал бы: „Того впредь не будет“. Ты: „Ожегшись на молоке, 
станешь на воду дуть“. Он: „Могут жить в одном доме розно“. Ты: „Злой ее нрав 
всем известен, а он не придворный человек“.

Разошедшись с женой, Суворов пожелал вернуть полученное им приданое. 
Прозоровский отказался, но Суворов усиленно настаивал на этом и добился своего.

Опыт супружеской жизни дорого обошелся Суворову, и возобновлять его он никогда 
уже не собирался.[38 - Варвара Ивановна на шесть лет пережила мужа: она умерла 
в 1806 году.]

Астраханский период был периодом резких столкновений Суворова с Варварой 
Ивановной. Отсутствие интересного дела, плутни провинциальных чиновников, 
семейные дрязги – все это вконец истомило полководца.

Он забрасывает Потемкина письмами, прося переместить его куда-нибудь. В целом 
потоке ходатайств он выдвигает множество вариантов его нового назначения.

Вот отрывок из одного письма Потемкину: «Вспомяните милосердно, Светлейший 
Князь! Что я здесь 2 года, без команды, в начальстве 2 полка, живу в поношении, 
удалиться некуда. Гордость утесняем, желал бы отъехать в мои пензенские, как 
ближние, деревни. Но лучше если бы мне оказать изволили милость и дозволили 
переехать в Кизляр, где мне по моей степени спокойнее быть может здешнего». 
Наконец, в декабре 1781 года, его просьбы увенчались «успехом»: его перевели в 
Казань – единственное назначение, которого он просил ему не давать.

Но как никак Казань была лучше Астрахани. Он незамедлительно выехал туда, но не 
успел приехать, как пришло новое распоряжение: его переводили снова на Кубань.




* * *



Присоединение Крыма поставило перед правительством Екатерины ряд новых задач. 
Решено было окончательно присоединить к России все области, примыкавшие к 
северному побережью Черного моря, в первую очередь степи, населенные кочевыми 
племенами ногайцев.[39 - Ногайцы, или ногаи – тюркское племя.] Для этого и был 
вызван Суворов, которому поручили Кубанский корпус в составе 12 батальонов и 20 
эскадронов при 16 орудиях. Кроме того, под рукою имелись 20 донских полков. 
Покорение почти не знавших огнестрельного оружия ногайцев было нетрудной 
задачей, и не надо было выписывать Суворова. Но Потемкин опасался вмешательства 
Турции и хотел быстро кончить дело. Он настаивал на энергичном ударе, который