Астрахань для выполнения «секретного и важного поручения».

Суворов с энтузиазмом юноши помчался на «сзеженькую работу», но скоро ему 
пришлось разочароваться. Русское правительство хотело, воспользовавшись войной 
между Англией и Францией, оттянуть часть морской торговли с Индией на 
сухопутное направление, через Персию. В связи с этим Суворову поручалось 
осмотреть дороги, принять меры к безопасности караванов, обеспечить связь с 
Рящей (Рештом) и начать приготовления к замышлявшемуся походу в Персию. Однако 
очень скоро обнаружилась авантюристичность всего проекта, и дело положили под 
спуд.

Два долгих года провел Суворов в Астрахани, томясь небывалым бездельем… Даже 
жизнь в Крыму казалась ему теперь раем. Служебное положение его было самое 
неопределенное; иной раз он просто считал себя в ссылке. Вдобавок его больно 
жалили мелкие дрязги и сплетни, которыми была полна Астрахань. На 
губернаторском рауте приезд вице-губернатора был ознаменован тушем, появление 
же Суворова ничем не было отмечено; какой-то директор гимназии ядовито 
доказывал ему с помощью алгебры, что всякий прапорщик его умнее; губернаторша 
не явилась с ответным визитом к его жене Варваре Ивановне и т. д. и т. д. Вся 
эта тина мелочей раздражала самолюбивого полководца. Каждый булавочный укол 
ранил его.

«Астрахань в Москву или С.-Петербург не переименована. И там недостойный я был 
бы раб великой монархини, если б я пренебрежения сносил», пишет он 9 ноября 
1781 года.

В том же письме Суворов с иронией сообщает, что местный губернатор боится, как 
бы он, Суворов, не унизил себя «отсутствием светских манер». «Вы знаете меня – 
унижу ль я себя? Лучше голову долой, нежели что ни есть утратить моей чести: 
смертями пятьюстами научился смерти не бояться. Верность и ревность моя к 
высочайшей службе основана на моей чести».

Однако прямолинейный, горячий нрав полководца ставил его в невыгодные условия, 
когда приходилось бороться с ехидной изворотливостью его недругов… В письме от 
15 ноября 1781 года он восклицал: «Легче мне всю рыбу из Каспийского моря 
выловить, нежели ло (наговоры на него. – К. О.) опровергнуть».

Вдобавок у него разыгрались крупные семейные неприятности: начались неурядицы с 
женой..

Женщины никогда не играли большой роли в жизни Суворова. «Мне недоставало 
времени заниматься женщинами», писал он. Вернее всего, он опасался, что они 
нарушат прямую линию его жизни, его целеустремленное служение армии. Брачные 
отношения казались ему узами, ограничивающими независимость. Однажды, выражая 
сомнение в способностях польского генерала Грабовского к быстрым действиям, он 
написал: «Грабовский с женою опочивающий». Но наряду с этим он считал долгом 
каждого человека жениться и иметь детей: «Меня родил отец, и я должен родить, 
чтобы отблагодарить отца за мое рожденье…», «Богу не угодно, что не множатся 
люди…»

С такими религиозно-нравственными соображениями подходил он к своей женитьбе. 
Его отец, Василий Иванович, выбрал для него Варвару Ивановну Прозоровскую. Она 
была человеком, менее всего подходившим к подобным воззрениям.

Варваре Ивановне в то время было двадцать три года. «Она была красавицей 
русского типа, полная, статная, румяная; но с умом ограниченным и старинным 
воспитанием, исключавшим для девиц всякие знания, кроме умения читать и писать».
 Впрочем, и эту нехитрую премудрость Варвара Ивановна осилила с грехом пополам, 
как то можно заключить из ее письма к своему дяде, князю Голицыну (приводим с 
соблюдением орфографии):

«И Я, миластиваи Государь дядюшка, принашу маие нижайшее патъчтение и притом 
имею честь рекаман давать в вашу милость алек сандры васильевича и себя также, 
и так остаюсь, миластиваи государь дядюшка покор ная и вер ная куслугам 
племяница вар вара Суворава».

Даже на фоне слабой образованности, которой отличалось русское высшее общество 
XVIII века, это письмо выделяется малограмотностью.

Суворов женился с обычной стремительностью, характеризовавшей все его поступки. 
18 декабря 1773 года состоялась помолвка, 22 декабря – обручение, а 16 января 
1774 года – свадьба. Отец новобрачной к тому времени обеднел и дал за дочерью 
всего 5 тысяч рублей приданого. Суворову импонировала знатность рода 
Прозоровских и красивая наружность невесты, к тому же он не хотел перечить отцу,
 мечтавшему о том, чтобы породниться со старинным родом. Да, наконец, и времени 
не было на то, чтобы долго выбирать невесту.

Между супругами не было ничего общего. Он был некрасив, она красавица; но он 
был глубоко образованным человеком, с железной волей, грандиозными замыслами, 
она – пустой аристократкой, видевшей во всем лишь внешнюю, показную сторону