Праге.[137 - Пребывание Суворова в Праге совершенно не освещалось в нашей 
литературе. Кое-какие сведения о нем приведены в № 7 журнала «Славяне» за 1944 
год. В честь великого полководца население Праги устроило торжества, хотя он 
сам уклонялся от них. Все же он присутствовал на спектакле группы Гвардасони. 
Его появление было встречено овацией. Спели кантату в ярких лучах появилась 
надпись «Viva il principe Suvo– rov!» («Да здравствует князь Суворов!»). 
Багратион дал ответный бал.По пути из Праги чехи всюду встречали Суворова с 
радостью. В Высоком Мыте местное стрелковое общество склонило перед ним свое 
знамя.] В последний раз ему удалось превозмочь болезнь, и он часами играл в 
жмурки, в фанты, в жгуты, строго соблюдая правила игры и внося в нее 
мальчишеский задор. Он заставлял немцев выговаривать трудные русские слова, 
подолгу повествовал об одной замечательной плясунье в Боровичах. Но под личиной 
веселья он таил тяжелые предчувствия. Однажды он заставил отвезти себя на 
гробницу Лаудона,[138 - Лаудон (1717–1789) – австрийский генералиссимус успешно 
воевавший против Пруссии.] долго стоял там и, глядя на длинную латинскую 
эпитафию, в задумчивости промолвил:

– Зачем это? Когда меня похоронят, пусть напишут просто: «Здесь лежит Суворов».

Ко дню выступления русских войск из Чехии в Россию он почувствовал себя 
нездоровым. В Кракове он сдал командование Розенбергу и поехал вперед. Прощание 
с войсками было тяжелым. Полководец не мог произнести ни одного слова из-за 
подступивших к горлу рыданий. Солдаты безмолвствовали, понимая, что в последний 
раз видят Суворова.

Он еще был жив, но имя его уже стало достоянием легенды. Идя в поход, солдаты 
пели:

		Число мало, но в устройстве,
		И великий генерал.
		Как равняться вам в геройстве,
		Коль Суворов приказал.
		Казаки, карабинеры,
		Гренадеры и стрелки
		Всякий на свои манеры
		Вьют Суворову венки.

Новобранцы, приходя в полк, жадно слушали бесконечные рассказы ветеранов о 
любимом полководце.

		Здравствуй, здравствуй, граф Суворов,
		Что ты правдою живешь…
		Справедливо нас, солдат, ведешь…

Справедливость в то время солдаты видели редко, и потому такой искренностью 
дышали слова их песни:

		С предводителем таким
		Воевать всегда хотим.

Двенадцать лет спустя, когда русскому народу пришлось отстаивать свою 
национальную независимость в борьбе против Наполеона, русская армия, 
возглавлявшаяся Кутузовым, вдохновлялась памятью о великом его учителе – 
Суворове, его заветами и боевыми традициями.




* * *



А сам полководец, слабея с каждым днем, медленно подвигался к Петербургу. Ему 
было известно, что для встречи его выработан торжественный церемониал 
придворные кареты будут высланы в Нарву, въезд в столицу будет ознаменован 
пушечной пальбой и колокольным звоном, в Зимнем дворце приготовляются 
апартаменты для него. Все это тешило старика, поддерживало его дух, который, 
как всегда, был главной опорой его против болезни.

Тем не менее, пришлось отсрочить приезд в Петербург. Суворову стало хуже, и его,
 совсем больного привезли в Кобрино. Император немедленно отправил к нему 
лейб-медика Вейкарта. Суворов лечился по-обычному неохотно.

– Мне надобны деревенская изба, молитва, баня, кашица да квас, – говорил он 
полушутя, полусерьезно, – ведь я солдат.

– Вы генералиссимус, – возражал Вейкарт.

– Так, да солдат с меня пример берет…