Дальше на восток Кира позвало событие, которое нельзя было назвать серьезным. 
До сих пор, поворачивая лошадь к восходу, он следовал своему стремлению 
открывать новые земли. И уступал ему, хотя приближалась четвертая зима его 
путешествия, и придворные привозили настойчивые призывы к царю и армии 
вернуться в Экбатану. Этим событием стало появление членов Белого братства, 
попросивших разрешения унести тела убитых охранников и похоронить их.

— Они слетаются на падаль, как коршуны, — проворчал старый Эмба.

Раздраженный Кир вызвал к себе белых монахов:

— Вы, кто не подчиняется ни начальникам, ни кави, вы, кто похваляется Золотым 
градом, где солнце будто бы светит всегда, должны отвести меня туда. Серебра у 
меня теперь довольно, но мне нужно добыть и немного золота. Где находится это 
место? Где течет река, несущая золото?

На самом деле теперь, когда ему нужно было обеспечивать средствами к 
существованию полки восточных народов, Киру требовалось пополнить запасы 
сокровищ в сундуках. Чистое золото кинжала Иштар напомнило ему об этом.

Как их собратья на хребте Коара, белые монахи улыбнулись, словно услышав 
непонятную для Кира шутку. Один из них сказал:

— Передвигающийся ползком прокаженный может найти наш город и выпрямиться; 
голубь со сломанным крылом может пролететь над ним, но царю земному никогда не 
найти его.

— Подобные загадки, — возразил Кир, — не нуждаются в разгадывании. Они скрывают 
истину, которую как раз я и собираюсь узнать.

Он приказал взять одного из них, более сильного на вид и более веселого, 
связать ему руки и посадить на вьючную лошадь, чтобы показывал армии дорогу. 
Странствующий нищий назвался Хадду, но не сказал имени своего отца. Он не 
казался опечаленным оттого, что его скрутили и велели служить проводником. Кир 
сам задал направление движения на восток, вверх по Амударье. Он считал, что 
имел два ключа к так хорошо хранимой тайне Белого братства. Караваны 
определенно привозят золото из какой-то области на востоке. А на Коаре белые 
братья говорили о своей родной реке Заравшан, несущей золото, впадающей в 
Амударью. Наиболее вероятно, она протекала в верховьях, которые, как считали 
персидские ученые, находились далеко и, конечно, в более высоких цепях гор, где 
мог лежать глубокий снег.

Армия начала марш довольно охотно, поскольку бывалым воинам нравилось искать 
сокровища и все они беспрекословно повиновались Киру. В дикой местности его 
личное желание становилось для них законом.

Почти сразу они покинули караванную тропу и направились вверх вдоль могучей 
реки через красные лессовые горы и сужавшиеся ущелья к высотам, где никто не 
обитал. Они взбирались по уступам таких громадных гор, что их вершины 
скрывались в облаках. Холод с каждым днем усиливался.

Тогда проводник Хадду перепугался. Он бросился перед Киром на колени и умолял 
его повернуть обратно.

— Куда? — спросил царь. — Какой путь ведет к вашим домам?

Глубоко обеспокоенный Хадду замотал головой:

— Великий царь многих и многих, ты не сможешь пройти этими долинами. Поверни 
назад, пока снег не закрыл тебе дорогу.

О ползающем прокаженном он больше не вспоминал. Из птиц Кир здесь заметил лишь 
ширококрылых орлов да воронов; вокруг росли изогнутые ветром карликовые сосны. 
К тому же тропа уперлась в истощавшуюся реку. Животным и пешим людям пришлось 
ее перейти. Тропа должна была вести через горы. Но куда?

Далеко впереди и выше поднимавшейся армии над водопадом ревела река. Звук этот 
усиливался и слабел вместе с ветром, как рычание, рассерженного зверя. Кир 
почти физически ощутил свирепость этих пиков, более высоких, чем горы Парсагард.


На следующий день сильный ветер унес облачную вуаль, окружавшую армию персов. 
Из глубин ущелья под ними, кружась в дьявольском танце, поднималась пыль. Над 
ущельем возникли горделивые вершины, завернутые в снежные покрывала. Под 
порывами ветра снег срывался с круч и пускался в собственный танец.

Люди и животные искали опоры на скалах вдоль тропы, наклонясь против слепившего 
их ветра. Им казалось, что плоская земля повернулась, взметнувшись над ними и 
рухнув до невидимых глубин. Хадду крикнул, что такой ветер должен принести бурю.