кочевников, напоминавших скифов, но говорили они не как скифы. Владельцы 
преподнесли Великому царю подарки, думая, что это полагается сделать. Кир их 
успокоил, сказав, что по дороге на запад, по которой он проехал, им ничто не 
угрожает, и можно не охранять товары. С этого времени Царская дорога была 
безопасной для путешественников. К удивлению Кира, предводитель одного из 
движущихся в западном направлении Караванов сказал, что пересек верховье 
Морской реки. Он показал на север от летнего восхода — направление, в котором 
Виштаспа не рекомендовал двигаться. Эта река, сказал караванщик, называется так,
 поскольку фактически впадает в незнакомое море, расположенное точно на севере 
от лагеря Великого царя.

Побуждение, которое нельзя было определить словами, заставило Кира оставить 
караванный путь и отправиться на север, к этой реке. Через несколько дней 
нагорье стало понижаться, и персы обнаружили, что выходят на обширную равнину, 
неизвестную ни одному из них.

Когда они достигли Морской реки, то позабыли все, чем прежде были заняты их умы.





УЖАС В КРАСНЫХ ПЕСКАХ


Персы не были готовы к встрече с рекой, поскольку теперь их маршрут пролегал за 
пределами Мидийской империи. Кроме того, на своем родном плато они видели лишь 
небольшие горные речки, питавшиеся скудными осадками. Таким образом, любая 
проточная вода имела для персов почти мистическое значение. И вот их 
недоверчивым взглядам открылась немыслимая по своей ширине, гигантская серая 
река, величественно катившая свои воды по сухой, пустынной равнине. Амударья — 
Морская река!

Сильнейший лучник, взяв большой парфянский лук, смог послать стрелу лишь до 
пятой части ширины Амударьи. Сильнейший скороход не мог поспевать за ее 
течением. Инженеры, измерив на размытых берегах отметки наибольшего подъема 
воды, объявили, что при разливе объем реки увеличивается еще наполовину. Эти 
необъятные количества воды текли из невидимого источника, двигались к 
неизвестному пункту назначения. И привели персов в полный восторг.

Один из воинов поклялся, что эта река — близнец Нила, поддерживавшего жизнь во 
всем Египте. Обратившись к своим ученым, Кир велел объяснить чудо Амударьи. Те 
предположили, что река должна подниматься в далекие горы, покрытые глубоким 
снегом; втекать она должна была не в озеро, а в некое внутреннее море, подобное 
Гирканскому. Вероятно, поэтому она и называлась Морской рекой. На самом деле, 
по мере того как персы двигались вдоль реки на север, им приходилось огибать 
запруды и топи, и стало ясно, что Амударья образовывала на пространстве равнины 
дельту.

— Вы имеете такое сокровище, — говорил Кир местным жителям, — но не усмирили 
реку, чтобы им воспользоваться.

— Кто может усмирить реку? — отвечали они. — Нет, она течет куда хочет.

Это был хорезмский народ. Они обитали в глиняно-соломенных хижинах и немного 
обрабатывали землю по краям топей. Их поселения могли быть уничтожены разливом 
реки или оставлены без воды, если рукава Амударьи меняли свои русла. Они были 
такими же смиренными, как каспии из древнего Аншана, хотя в отличие от 
варваров-греков не верили, что их злоключения шли от судьбы. Судя по их 
объяснениям, вдоль маршрута этой реки не ходили караваны, поскольку вела она на 
север, в степи кочевников, которых они называли дахианами, что просто означало 
«враги».

Кир возмущался, наблюдая, как такие водные богатства без пользы протекают по 
хорезмской земле. Он убеждал сельских вождей, что реку можно обуздать и 
направить по каналам, которые смогут оросить громадные пространства полей и 
лесов с твердой древесиной. Если бы это было сделано, указывал он, то 
хорезмский народ мог бы строить жилье из камня и дерева, а если бы они стали 
процветать, их нашли бы торговые караваны. Но у хорезмцев был на это ответ. 
Если они обогатят землю и самих себя, это привлечет дахиан, и те все отнимут.

— Эти дахиане, должно быть, состоят в родстве с кочевниками-скифами, — сказал 
Кир, — и с этого времени я не позволю им являться на земли, находящиеся под 
моей властью.

Он думал о нашествиях жестоких киммерийцев, которых после нескольких ужасных 
лет заставил отступить мидянин Киаксар. Эта земля с измученным народом, живущим 
у несравненной реки немногим лучше своих животных, могла стать первой новой 
сатрапией на востоке, новым владением Ахеменидов.