ые заботы, кроме счастья народа, кто 
открывает свою душу холодным интересам, кто подсчитывает, какую прибыль ему 
даст его звание, его положение и талант, и тем самым отделяется на миг от 
общего дела, чья кровь не кипит при виде притеснений и роскоши, кто проливает 
слезы сочувствия над бедствиями врагов народа и не сохраняет всей своей 
чувствительности только для мучеников свободы, – тот лжет, если он осмеливается 
называть себя республиканцем. Пусть он покинет нашу страну, иначе его узнают, 
его нечистая кровь оросит землю свободы. Республика хочет видеть в своих 
пределах лишь свободных людей, она решила истребить всех других и она называет 
своими детьми лишь тех, кто хочет жить, бороться и умирать за нее». С третьего 
параграфа революционная декларация начинает становиться обнаженным, открыто 
коммунистическим манифестом (первым достаточно откровенным после 1793 года): 
«Каждый, имеющий больше самого необходимого, должен быть привлечен к участию в 
этом чрезвычайно важном деле оказания помощи, и взносы должны соответствовать 
великим требованиям отечества; поэтому вы должны в самых широких размерах, 
самым революционным способом установить, сколько каждый в отдельности должен 
вносить на общее дело. Тут идет речь не о математическом определении и не 
боязливо осторожном методе, обычно применяемом при составлении налоговых 
списков; это особое мероприятие должно соответствовать характеру обстоятельств. 
Действуйте поэтому широко и смело, возьмите у каждого гражданина все, в чем он 
не нуждается, ибо всякий излишек (le superflu) – это открытое поругание 
народных прав. Единичная личность может лишь во зло употребить свои излишки. 
Поэтому оставляйте лишь безусловно необходимое, все остальное во время войны 
принадлежит республике и ее армиям».
 Особенно подчеркивает Фуше в этом манифесте, что нельзя удовлетвориться только 
деньгами. «Все предметы, – продолжает он, – которыми граждане обладают в 
излишке и которые могут быть полезны защитникам отечества, принадлежат отныне 
отечеству. Есть люди, которые обладают громадным количеством полотна и рубах, 
тканей и сапог. Все эти вещи должны стать предметом революционной реквизиции». 
Таким же образом он требует, чтобы в национальную казну было отдано золото и 
серебро, metaux vils et corrupteurs [30] , презренные для истинного 
республиканца; «украшенные эмблемой республики, очищенные огнем, они станут 
полезным достоянием общества. Для торжества республики нам нужны лишь сталь и 
железо». Воззвание кончается ужасным призывом к беспощадности: «Мы со всей 
строгостью будем охранять врученные нам полномочия, мы будем наказывать как 
злостное намерение все, что при других обстоятельствах могло быть названо 
упущением, слабостью и медлительностью. Время половинчатых мероприятий и пощады 
миновало. Помогите нам наносить мощные удары, иначе они обрушатся на вас самих. 
Свобода или смерть – выбирайте!»
 Этот принципиальный документ дает возможность угадать методы деятельности 
Жозефа Фуше в роли проконсула. В департаменте Нижней Луары, в Нанте, Невере и 
Мулене, он осмеливается вступать в борьбу с самыми могучими силами Франции, 
перед которыми осторожно отступают даже Робеспьер и Дантон, – с частной 
собственностью и церковью. Он действует быстро и решительно в направлении 
egalisation des fortunes [31] и изобретает так называемые «Филантропические 
комитеты», которым состоятельные люди обязаны преподносить дары, устанавливая 
их размеры якобы по своему усмотрению. Чтобы быть достаточно хорошо понятым, он 
сразу же делает мягкое указание: «Если богатый не использует своего права 
сделать достойным любви режим свободы – республика оставляет за собой право 
завладеть его состоянием». Он нетерпим к излишкам и энергично расширяет само 
понятие superflu, утверждая, что «республиканцу нужны только оружие, хлеб и 
сорок экю дохода». Фуше извлекает лошадей из конюшен, муку из мешков; 
арендаторы отвечают жизнью за невыполнение данных им предписаний; он 
предписывает употребление хлеба низкого качества, каким впоследствии был и хлеб 
мировой войны, и запрещает всякую выпечку из белой муки. Каждую неделю он, 
таким образом, выставляет пять тысяч рекрутов, снабженных лошадьми, обувью, 
обмундированием и ружьями; он заставляет работать фабрики, и все подчиняются 
его железной энергии. Деньги стекаются – налоги, подати и дары, поставки и 
трудовые повинности; два месяца спустя он гордо пишет Конвенту; «On roiigit ici 
d'etre riche» – «Здесь стыдятся прослыть богатыми». Но в действительности он 
должен был бы сказать: «Здесь боятся быть богатыми».
 Выступая как радикал и коммунист, Жозеф Фуше, ставший впоследствии миллионером 
и герцогом Отрантским, который повторно обвенчается в церкви с благословения 
короля, проявлял себя в то время свирепым и страстным борцом против 
христианства. «Этот лицемерный культ должен быть заменен верой в республику и 
мораль», – гремит он в своем зажигательном послании, и, как удары молнии, 
обрушиваются его первые мероприятия на церкви и соборы. Закон за законом, 
декрет за декретом: «Духовенство имеет право носить свое облачение только при 
исполнении обрядов», все преимущества у него отнимаются, ибо «пора, – поясняет 
он, – возвратить этот высокомерный класс к чистоте древнего христианства и 
обратить его в граждан государства». Скоро Жозефа Фуше перестает удовлетворять 
положение носителя высшей военной власти, высшего вершителя правосудия, 
неограниченного диктатора; он присваивает и все функции церкви. Он уничтожает 
безбрачие духовенства, приказывает священнослужителям, чтобы в течение месяца 
каждый женился или усыновил ребенка, он сам заключает и расторгает браки на 
рыночных площадях, он подымается на амвон (откуда старательно удалены кресты и 
религиозные украшения) и произносит атеистические проповеди, в которых отрицает 
бессмертие и существование бога. Христианские обряды при похоронах отменяются, 
и в утешение на кладбищенских церквах высекается надпись: «Смерть – это вечный 
сон». В Невере новоявленный папа впервые в стране совершает обряд гражданского 
крещения своей дочери, названной в честь департамента Ниевр. Национальная 
гвардия выступа