ое 
потрясло самые основы Франции, ораторианцы устраивают в Аррасе свою маленькую 
революцию. Политика проникает в монастырские трапезные, и умный Жозеф Фуше, 
всегда предугадывающий перемену ветра, развертывает паруса. По его предложению 
в Национальное собрание посылается депутация, дабы выразить третьему сословию 
симпатии духовенства. Но обычно столь осторожный, Фуше на этот раз несколько 
поторопился. Начальство, не имея возможности наказать его по-настоящему, 
переводит его в виде наказания в Нант, в подобную же школу, где он еще 
мальчиком изучал основы наук и познания человека. Но теперь он опытен и зрел, 
его уже не увлекает преподавание подросткам таблицы умножения, геометрии и 
физики. Знаток ветров, он почуял, что стране грозит социальный ураган, что 
политика властвует над миром; итак – с головой в политику! Одним движением он 
сбрасывает сутану, дает зарасти тонзуре и уже не преподает школьникам, а 
произносит политические проповеди добрым нантским буржуа. Учреждается клуб – 
карьера политических деятелей всегда начинается на такой пробной трибуне 
ораторского искусства, – и вот уже через несколько недель Фуше – президент 
общества «Amis de la-Constitution» [14] в Нанте. Он хвалит прогресс, но очень 
осторожно, очень сдержанно, ибо стрелка политического барометра в этом 
купеческом городе стоит на «умеренно»: в Нанте не любят радикализма, потому что 
опасаются за кредиты и прежде всего заботятся о хорошей торговле. Получая 
жирные прибыли от колоний, там не терпят фантастических прожектов вроде 
освобождения рабов, поэтому Жозеф Фуше сочиняет патетическое послание Конвенту 
против уничтожения торговли рабами, за это он, правда, получает взбучку от 
Бриссо; но это не роняет его во мнении более узких буржуазных кругов. Чтобы 
своевременно укрепить свою политическую позицию среди буржуазии (будущих 
избирателей), он торопится взять в жены дочь состоятельного купца – безобразную 
девицу, но с хорошим приданым; он стремится быстро и всецело стать буржуа в 
эпоху, когда – он это предвидит – третье сословие будет господствующим.
 Все это – та же подготовка к достижению основной цели. Едва успели объявить о 
выборах в Конвент, как бывший монастырский преподаватель выставляет свою 
кандидатуру. Как поступает каждый кандидат? Он прежде всего обещает своим 
добрым избирателям все, что они хотели бы слышать. Итак, Фуше клянется 
заботиться о торговле, защищать собственность, уважать законы; он гораздо 
многословнее обрушивается на зачинщиков беспорядков (ибо ветер в Нанте дует 
сильнее справа, чем слева), чем на старый режим. И вот действительно в 1792 
году его избирают депутатом Конвента, и трехцветная кокарда депутата надолго 
заменяет скрытую, но тайно хранимую тонзуру.
 Ко времени выборов Жозефу Фуше минуло тридцать два года. Его никак нельзя 
назвать красивым мужчиной. Худое, высохшее, почти бесплотное тело, узкое 
костлявое лицо с резкими чертами безобразно и неприятно. Острый нос, резко 
очерченные, тонкие, всегда сжатые губы, холодные, рыбьи глаза под тяжелыми 
сонными веками, серые, кошачьи зрачки, похожие на круглые стекляшки. Все в этом 
лице, все в этом человеке словно страдает недостатком живой плоти: он выглядит 
как человек при свете газа: блеклый, зеленоватый. Нет блеска в глазах, нет 
чувственной силы в движениях, нет металла в голосе. Тонкие пряди волос, 
рыжеватые, еле заметные брови, пепельно-бледные щеки. Кажется, что не хватило 
красок, чтобы придать здоровый цвет его лицу; этот крепкий, необычайно 
работоспособный человек всегда производит впечатление усталого, больного, 
немощного.
 Каждому, кто смотрит на него, представляется, что в жилах его не может течь 
горячая красная кровь. И в самом деле: он и по характеру принадлежит к пороге 
холоднокровных. Ему неведомы грубые, сокрушительные порывы страстей, его не 
соблазняют ни женщины, ни азартные игры, он не пьет вина, не любит мотовства, 
не знает радости телесных упражнений – спорта; он живет в комнатах среди актов 
и бумаг. Никогда не обнаруживает он гнева, никогда на лице его не затрепещет ни 
один мускул. Лишь едва заметная улыбка, иногда вежливая, иногда насмешливая, 
играет на этих тонких бескровных губах; никто не заметит под этой 
глинисто-серой, вялой маской признаков действительного волнения, никогда 
спрятанные под тяжелыми воспаленными веками глаза не выдадут ни его намерений, 
ни хода его мыслей.
 В этом непоколебимом хладнокровии – основная сила Фуше. Нервы не властны над 
ним, чувства его не соблазняют, вспышки страстей скрыты непроницаемой стеной 
лба. Он отлично владеет собой и зорко следит при этом за ошибками других; он 
предоставляет другим истощать себя страстями и терпеливо ждет, пока они 
истощатся или, потеряв самообладание, не обнаружат слабого места, и тогда он 
наносит беспощадный удар. Ужасно это превосходство его равнодушного терпения: 
тот, кто так умеет выжидать и скрываться, тот проведет и самого искушенного 
противника. Фуше умеет быть спокойным слугою: не моргнув глазом, выслушивает он 
самые грубые оскорбления, с холодной улыбкой переносит самые позорные унижения; 
его хладнокровия не могут поколебать ни угрозы, ни гнев. Робеспьер и Наполеон – 
оба разбиваются об это каменное спокойствие, как волна о скалу; три поколения, 
целый народ бушует в приливах и стихает в отливах страстей, а он хладнокровно и 
гордо остается единственным, кто бесстрастен.
 В этом хладнокровии – подлинный гений Фуше. Его плоть не удерживает и не 
увлекает его, она просто участвует в дерзких играх духа. Ни кровь, ни чувство, 
ни душа, ни одна из этих вносящих смятение элементов сознания и ощущений 
настоящего человека не имеют значения для этого втайне азартного игрока, у 
которого все страсти сосредоточены в мозгу. Потому что в этом сухом, кабинетном 
человеке живет порочная склонность к авантюрам и его главная страсть – интрига. 
Но он утоляет ее только игрой ума; и то жуткое наслаждение, которое доставляют 
ему смуты и склоки, он всего гениальнее, всего лучше скрывает под внешностью