Вероятно, они сами знали это. Никому не хотелось смотреть в лицо друг другу. 
Грустный отъезд! 

Лейтенант хлестнул жеребца и вынесся на дорогу, покрытую лужами. Копыта лошадей 
взбили фонтан черных брызг. Почему-то именно в эту минуту Массимо ужасно 
захотелось вернуться назад. Домик на холме... 

Сумрачное и бледное, но прекрасное лицо вице-короля... Брюзгливая мина на 
солдатской роже Жюно... Они толкуют о ночной буре. 

- Скверная примета! - качая головой, говорит герцог. 

- Да, римляне, вероятно, принесли бы умилостивительную жертву богам... 

Массимо Батталья сердито ударил своего коня рукояткой хлыста по голове. Конь 
вздрогнул и рванулся из повода. Всадник ударил его еще раз, еще и еще... 

Глава вторая 

Куча кривых изб посреди неоглядных болот и сосновых рощ. На песчаном бугре - 
серое привидение замка, пустого и заросшего высокой травой. Старый, бедный 
деревянный кляштор{3}, повисший над обрывом днепровского берега. Вот и весь 
город Мир, возле которого остановилась на ночлег Вторая армия князя Багратиона. 
Впрочем, в голубом полумраке лунной летней ночи город не казался таким убогим и 
жалким, как днем. 

Главная квартира армии разместилась в пригородной корчме - обширной грязной 
хате с земляным полом. Длинные скамьи у стен, насквозь просалившийся липовый 
стол и кровать, кое-как прикрытая соломой, составляли скудное убранство 
просторной горницы. На кровати сидел, поджав ноги, молодой рыжеватый офицер в 
коротенькой походной шинели вместо халата. Около него в глиняной чашке горела 
свеча. Из другой чашки он брал картофелины и, медленно отправляя их в рот, 
задумчиво жевал. На лавках, вдоль стен, запрокинув головы, спали адъютанты и 
ординарцы главнокомандующего. Их храпу вторил ветер, выпевавший и 
высвистывавший дикие мелодии по щелям и закоулкам корчмы. 

Кто мог бы полгода назад представить себе поручика лейб-гвардии егерского полка 
Муратова из старинной, богатой, всей России известной семьи, молодожена, с 
превосходными видами на будущее, в его теперешнем странном положении? Бессонная 
ночь на соломе... Картофель на ужин... Но это - лишь начало. Что же будет 
потом? Муратов вытащил из-за обшлага шинели, листок бумаги и прочитал 
вполголоса: 

МЛАДОСТЬ 

Предопасенья нам не сродны, 

И дерзновенен дум полет. 

Размахи наших крыл свободны: 

Кто молод - не глядит вперед... 

Эти четыре строчки ему нравились. Но дальше стихотворение никак не 
вытанцовывалось. С досадой отбросив листик, он кулаками протер усталые глаза, 
круглые и желтые, как у большого степного кота. А все-таки - хорошо! Наконец 
сбылось то, о чем давно мечтал он. Зарю каждого дня его новой жизни 
приветствуют и труба, и пушка, и ржанье коня. Фланкировки, атаки, скачки по 
чистому полю, живые дымки перестрелок, удачные схватки охотников - есть от чего 
дрожать сердцу в буйной радости! И какой далекой кажется опасность смерти! 
Чудное дело война - высокая доля чести, любви к отечеству и славных жертв! Чего 
не хватает воину для счастья? Стоит лишь захотеть - и любой подвиг свершен. Вот 
знаменитый генерал Муратов, спаситель родины, везет в Петербург плененного им 
Наполеона. Злодей мечется за решеткой железного ящика, в бессильной ярости 
щелкает зубами, выбрасывает из себя искры - ни дать ни взять, как тот фокусник, 
что кривлялся на масленице в балагане на Сенной! Искры трещат, - так бывает, 
когда волосы попадают в огонь. Зубы стучат глухой дробью, словно картофель 
сыплется наземь. Ах, канальство! Нет, не уйдешь! Муратов бросается к клетке, - 
странный запах ударяет ему в нос. Фу! Да ведь это солдаты палят свинью над 
костром... Дивно! Значит, будет ужин, вкусный и сытный. А волосы трещат, и 
картофель сыплется... 

- Душа, очнись! Эй, разбойник! 

Главнокомандующий тряс поручика за плечо. Муратов спрыгнул с кровати и 
вытянулся - красный, сконфуженно хлопая глазами. Так и есть: чашка с ужином - 
на полу, а рыжих кудрей, что так круто вились надо лбом, точно не бывало. Их 
спалил огонь свечи, на которую во сне склонился дежурный адъютант. 
Главнокомандующий покачал головой.