ров не надо? — вдруг 
резко повернулся он к Федору Федоровичу.

— Я тех законов не знаю, — спокойно ответил Федор Федорович. — А командиры, они 
всегда нужны будут. Хотя бы для того, чтобы научить тех, кто дела не разумеет.

Понял, что вопрос не решил, с комендантом рассорился, и стал собираться. Помощь 
пришла с неожиданной стороны. Полина, что переводила во время спора взор с 
коменданта на лейтенанта Ушакова, встала, зашла за спину отца, обняла его и 
ласково сказала:

— Батюшка, а ведь Федор Федорович прав, ежели не будем учить делу, не будем 
собирать достойных для сего, великих предначертаний императрицы не осуществим.

При упоминании императрицы комендант выпрямился, потрогал, на месте ли эполеты, 
и горестно завздыхал...

Через несколько дней Петр Золотарев появился на корабле «Модон». Так началось 
собирание непобедимого братства моряков Ушакова. Умелого, храброго, преданного 
своему командиру.

...Смолкли пушки войны. Многие офицеры переводились снова на север, на 
беспокойную Балтику, где Екатерина II желала спокойно, без оглядки на флоты 
Швеции, Дании и Англии править из блистательной столицы империи...

Лейтенант Ушаков зашел к коменданту Балаклавы попрощаться, у него тоже лежало в 
кармане предписание о переводе в Санкт-Петербургскую корабельную команду. 
Комендант пожелал счастливого пути и сказал:

— Может быть, и мою Полину встретишь, с матушкой поехали в столицу. Что там 
хорошего, в том Петербурге, но вот братец мой в благородное учебное заведение 
устроить обещал. Не пойму я, правда, к чему женщине излишняя наука. Матери наши 
рожали нас без училищ. Эх-х! Да у вас, молодых, все по-своему. С богом, 
лейтенант, становись скорей капитаном!

Ушаков козырнул, развернулся и вышел, на душе было хорошо и светло. Петербург 
почему-то, после горестного сетования Арсеньева, стал ближе и роднее...




«Северный орел»


Потемкин остановился перед Екатериной, утонувшей в кресле, и, оттягивая вниз 
пуговицу мундира, задумчиво сказал:

— А что, матушка, не пришлось бы нам снова воевать из-за козней французских. 
Подзуживают сераль султанский, в Крым засылают подговорщиков, не иначе пламя 
зажечь на нашем юге желают.

Глаза императрицы, теряя ласковость и поволоку, наполнились непреклонностью и 
холодом.

— Я сама, Гриша, об этом думала. Адмиралтейств-коллегия намедни прожект 
прелюбопытный представила. Русских купцов давно бы надо увязать со 
средиземноморской торговлей. Да они все боятся варварийских пиратов, рыцарей 
мальтийских, разбоем промышляющих, прибрежных италийских, корсиканских и 
албанских корсаров. Вот и послать туда решила российскую эскадру для торговли и 
защиты мореплавания коммерческого... Коллегия сие плавание тоже считает очень 
полезным предприятием для служащих во флоте.

Могучий Потемкин неожиданно легко всплеснул руками и с иронией бросил:

— Молодцы бестии! Молодцы! Наконец-то русские морские начальники не задним умом 
живут.

— Верно, думать стали. Я им повеление на сие дала. Фрегаты «Павел», «Наталия» и 
«Григорий» к перевозке товаров назначила с купецким флагом, а «Северный Орел» 
для сопровождения, как фрегат военный, а еще... ох ты, память-то дырявая стала..
.

Потемкин сочувственно посмотрел на царицу и, присев у камина, стал шевелить 
угли щипцами.

— Надобно молодых офицеров поприсмотреть в походе. В поход сей назначили мы 
охотников и всех со знанием нескольких языков. А командиры знать обязаны 
английский, французский да итальянский. Хорошо стали готовить офицеров. Сия 
практика есть лучшая школа для них. Пусть поупражняются в счислении пути, 
обсервации, в экзерцициях всяческих, и ясно будет, кто в будущих войнах на 
первые линии выходить должен.

Екатерина потерла виски