я в разведке, охране 
берегов, защите крепостей побережья от турецких десантов. Черное море стало для 
него тогда морем познания морского ратного труда. Первой боевой школой 
командования людьми и кораблями. В 1775 году Федор Ушаков был переведен в 
Санкт-Петербургскую корабельную команду и произведен в капитан-лейтенанты.




Собирать по человечку...


Заканчивалась русско-турецкая война. Лейтенант Ушаков получил задание провести 
«новоизобретенный» корабль «Модон» из Керчи в Балаклаву. На палубе сбилось три 
десятка рекрутов, со страхом глядевших на удалявшиеся берега.

— Ну что, братцы, приуныли? — весело бросил Ушаков, проходя мимо. — Или 
страшно?

— Страшно, ваше благородие. Но не всем.

— Откуда будете?

— Да отовсюду. Вон мы ярославские. Те, что глаза аж закрывают, калужские. Я 
хожу, их успокаиваю.

— А тебя как звать-то, ты что за всех отвечаешь? Старший?

— Не-е-е! Никто не назначал. Зовут Петром Золотаревым. А старший-то вон уже 
спать укладывается.

Седой солдат, подложив под голову вещевой мешок, дремал, не обращая внимания на 
качку.

— А я тоже морекача не боюсь. По Азову плыли, и сейчас нутро спокойно. Я 
мальчишкой на деревья самые высокие забирался и не боялся.

— Ну а у пояса-то что у тебя привязано?

— Топор. Мы, ярославские, без топора как без рук. Все им выделать можем, 
закрепить, сколотить.

— Хм-м! А не хочешь ли навсегда в морском услужении остаться? Чувствую, ты к 
этому способен.

— Да-к я что? Мы люди подневольные. — Солдат помолчал и со вздохом закончил: — 
Эвона у вас как раздольно на море-то. Дыши вольно, не скрючивайся. Да и 
командиры какие добрые, — и он с доброжелательностью посмотрел на Ушакова.

...Балаклава была селеньем невзрачным. Несколько наспех сбитых офицерских домов.
 Высеченные в камнях солдатские и матросские казармы, два лабаза купеческих да 
въездная арка, построенная по греческому образцу из известняка местным 
комендантом Арсеньевым. Дом самого коменданта был, пожалуй, главным и красивым 
местом селенья. В левой половине с небольшим садиком жила семья, а в правой с 
утра раздавались распоряжения, разводились по приказу посты, караульные 
начальники записывали в журнале происшествия за сутки. Сюда и прибыл с 
сухопутной командой широкоплечий лейтенант Ушаков. Его «новоизобретенный» 
корабль «Модон» покачивался в бухте, необычно спокойной и ласковой.

— Прибыл для защиты крепости от турецкого флота, — четко доложил он коменданту.

— Давай, дружок, давай, защищай, — протянул ему руку комендант. — А на обед ко 
мне проследуй, моя Наталья Ивановна щи еще не разучилась варить.

Ушаков сдал ему сухопутную команду, распорядился о доставке воды и 
продовольствия на корабль, обошел селение и в полдень, робея, что было с ним 
всегда, когда он приходил в семейные дома, постучался в левую дверь 
комендантской.

— Входите, не заперто, — послышался ласковый голос. Ушаков сразу покраснел, 
стушевался, потом решительно взялся за ручку, рванул ее на себя и, пригнувшись, 
шагнул внутрь. От стола, стоящего в углу комнаты, повернулась расставлявшая 
посуду девушка. Серые ее глаза внимательно, без робости рассматривали вошедшего.


— Вот о вас батюшка, наверное, говорил: приехал волшебник морской, теперь турок 
нам не страшен...

Краснеть дальше было некуда, Ушаков поклонился.

— Меня Федором Федоровичем зовут. С турками, если надо,