многих местах было проведено электричество, устроены садики и блиндированные 
помещения для офицеров и для солдат. Я совершенно не гнался за этими 
усовершенствованиями, но старался обставить жизнь людей возможно более 
гигиенично, чтобы они были хорошо одеты, по сезону, и хорошо кормлены, чтобы 
было возможно больше бань.
      
      В отношении бань Всероссийский земский союз оказал нам прямотаки 
неизмеримую пользу. Ни от каких задач союз этот не отказывался, и его деятели 
вкладывали в полном смысле этого слова душу свою в то, чтобы возможно быстрее и 
основательнее выполнять то или другое задание. И Союз городов принес большую 
пользу, но, по крайней мере, у меня в 8й армии Земский союз был более деятелен,
 и считаю долгом совести засвидетельствовать, что благодаря его работе никогда 
никакие инфекционные болезни не принимали обширных размеров; при появлении 
какойлибо заразной болезни мы быстро справлялись с инфекцией, и войска от 
болезней страдали мало, в особенности по сравнению с санитарным состоянием 
войск в прежних войнах.
      
      В течение этой зимы мы усердно обучали войска и из необученных делали 
хороших боевых солдат, подготовляя их к наступательным операциям в 1916 году. 
Постепенно и техническая часть поправлялась в том смысле, что стали к нам 
прибывать винтовки, правда различных систем, но с достаточным количеством 
патронов; артиллерийские снаряды, по преимуществу легкой артиллерии, стали 
также отпускаться в большом количестве; прибавили число пулеметов и 
сформировали в каждой части так называемых гренадер, которых вооружили ручными 
гранатами и бомбами.
      
      Войска повеселели и стали говорить, что при таких условиях воевать можно 
и есть полная надежда победить врага. Лишь воздушный флот, по сравнению с 
неприятельским, был чрезмерно слаб. Между тем, помимо воздушной разведки и 
снятия фотографий неприятельских укреплений, самолеты имели еще незаменимое 
значение при корректировании стрельбы тяжелой артиллерии. Много раз обещали 
увеличить число самолетов, но так это одним обещанием и осталось. Не было у нас 
также и танков, и поэтому я очень обрадовался, когда было сообщено, что таковые 
будут присланы из Франции; но и это обещание до конца моей работы на фронте 
выполнено не было. К ранней весне в каждой пехотной дивизии было от 18 до 20 
тысяч человек, вполне обученных, и от 15 до 18 тысяч винтовок в полном порядке 
и с изобилием патронов. Износившиеся орудия были заменены новыми, и мы могли 
жаловаться только на то, что тяжелой артиллерии у нас было еще далеко не 
достаточно, хотя и ее несколько прибавилось. По состоянию духа войск вверенной 
мне армии и, как я скоро убедился, других армий ЮгоЗападного фронта мы 
находились, по моему убеждению, в блестящем состоянии и имели полное право 
рассчитывать сломить врага и вышвырнуть его вон из наших пределов.
      
      Мы все были страшно огорчены, когда в декабре 1915 года было произведено 
чрезвычайно неудачное наступление 7й армии. Она сначала была перевезена к 
Одессе, для того чтобы быть направленной в Болгарию, которая объявила нам войну.
 Новый командующий этой армией генерал Щербачев, как он мне сам впоследствии 
рассказывал, отговорил Николая II отправлять эту армию в Болгарию, полагая, что 
у нее там нет никаких шансов на успех и что было бы лучше быстро перебросить ее 
на ЮгоЗападный фронт, чтобы прорвать расположение противника и, присоединяя к 
этому прорыву общее наступление всех войск фронта, отбросить австрогерманцев 
возможно далее к западу. С этим предложением царь согласился.
      
      До меня доходили довольно верные сведения из штаба фронта, что генерал 
Иванов был расстроен этой новой наступательной операцией и вперед решил, что 
она никаких благих результатов дать не может. Действительно, эта операция была 
так скомбинирована штабом фронта, что успеха иметь не могла. Останавливаться на 
ней я не буду, так как она меня не касалась. Скажу лишь вкратце, что армии 
Щербачева, которая должна была представлять собой ударную группу, был отведен 
слишком широкий фронт и потому у нее резервов оказалось недостаточно, а два 
гвардейских корпуса, резерв главнокомандующего, Щербачеву не были переданы. 
Таким образом, Щербачеву пришлось наносить удар не кулаком, а растопыренными 
пальцами. Кроме того, слепо следуя германскому примеру прорыва нашей 3й армии 
весной того же 1915 года, штаб фронта распорядился, чтобы все остальные армии 
стояли на месте, отнюдь не предпринимали какихлибо наступательных операций до 
полной победы 7й армии и только вели демонстрации артиллерией и поисками 
разведчиков. При условии, что артиллерийские снаряды следовало беречь, а 
устраивать разведчикам какиелибо особые поиски было нельзя, так как мы стояли 
почти по всему фронту с противником нос к носу, очевидно, что о сильных 
демонстрациях и разговаривать нечего было и надуть противника было совершенно 
невозможно. Ведь это – азбучная истина, что демонстрация только тогда достигает 
своей цели, когда она ведется решительно и когда войска сами не знают, что это 
демонстрация, а не настоящая атака.
      
      Подобная чепуха меня сильно возмущала, и я просил разрешения 
главнокомандующего усилить свою ударную группу своими собственными средствами и 
войсками и устроить такую демонстрацию, которая притянула бы к себе все 
неприятельские резервы, стоявшие против моей армии. На это мое предложение я 
получил резкий и безапелляционный отказ. Поэтому я не был удивлен, когда во 
время боевых действий 7й армии моя воздушная разведка мне донесла, что резервы