генераладъютанта не за боевые действия, а за высочайшее посещение и обед в 
штабе вверенной м'не армии. Я никогда не понимал, почему. жалуя за боевые 
отличия, царь никогда не высказывал, мне по крайней мере, своей благодарности; 
он как будто бы, боялся переперчить и выдвинуть того, кто заслужил своей 
работой то или иное отличие.
      
      Немедленно после обеда мы направились в поезде в Хырув, где и состоялся 
высочайший смотр 3му кавказскому армейскому корпусу. В это время корпус 
находился в блестящем виде, пополненный, хорошо обученный и с высоким боевым 
духом. Представился он царю наилучшим образом. Так как верховых лошадей не было 
приказано приготовить, то император стал обходить войска пешком, но при таком 
условии обхода войск его мало кто мог видеть, и великий князь Николай 
Николаевич настоял на том, чтобы царь объезжал войска и здоровался с ними стоя 
в автомобиле. Нужно сказать, что царь не умел обращаться с войсками, говорить с 
ними. Он и тут, как всегда, был в некоторой нерешительности и не находил тех 
слов, которые могли привлечь к нему души человеческие и поднять дух. Он был 
снисходителен, старался выполнять свои обязанности верховного вождя армии, но 
должен признать, что это удавалось ему плохо, несмотря на то что в то время 
слово «царь» имело еще магическое влияние на солдат. Сейчас же после 
церемониального марша государь сел в поезд и уехал в Перемышль, я же откланялся 
и вернулся в Самбор, так как Перемышль, находившийся в тылу, был вне 
расположения вверенной мне армии.
      
      Заботы Иванова об усилении Карпатского восточного фронта, в чем никакой 
надобности не было, продолжались, и между 8й и 9й армиями втиснули вновь 
возродившуюся для сего случая 11ю армию, которая, называвшаяся ранее «осадной»,
 после падения Перемышля была расформирована. 3я же армия продолжала 
оставаться без усиления.
      
      Наконец Макензен вполне основательно и без помехи закончил свои 
приготовления и в выбранное им время могущественной ударной группой с громадной 
артиллерией (в числе которой было много тяжелой) нанес сокрушительный удар по 
10му корпусу, у которого резервов не было и который был вытянут в одну тонкую 
линию, имея только один ряд окопов, несовершенных и ни в какой мере не могущих 
укрывать войска от всесокрушающего огня противника. Ясно, что при таких 
условиях этот корпус легко был прорван и сломан, а многочисленные германские 
войска, хлынув в этот прорыв, начали его быстро расширять и поражать 
разрозненные части 3й армии, которые отходили от своих позиций в полном 
беспорядке.
      
      Вина прорыва 3й армии ни в какой мере не может лечь на РадкоДмитриева, 
а должна быть всецело возложена на Иванова. Однако в крайне беспорядочном и 
разрозненном отступлении армии нельзя не считать виновником РадкоДмитриева. Он 
прекрасно знал, что подготовляется удар, и знал место, в котором он должен 
произойти. 3нал он также, что подкреплений к нему никаких не подошло и, 
следовательно, ему не будет возможности успешно противостоять этой атаке. 
Поэтому, казалось бы, он должен был своевременно распорядиться о сборе всех 
возможных резервов своей армии к угрожаемому пункту и вместе с тем отдать 
точные приказания всем своим войскам, в каком порядке и направлении, в случае 
необходимости, отходить, на каких линиях останавливаться и вновь задерживаться, 
дабы по возможности уменьшить быстроту наступления противника к провести 
отступление своих войск планомерно и в полном порядке. Для сего необходимо было 
заблаговременно, без суеты убрать все армейские тыловые учреждения и также 
заблаговременно распорядиться устройством укреплений на намеченных рубежах. При 
таких условиях 3я армия не была бы полностью разбита.
      
      Кроме того, во время этого несчастного отступления на всем обширном 
фронте армии РадкоДмитриев потерял бразды управления, чего не было бы, если бы 
он заблаговременно, по намеченным рубежам, надлежащим образом распорядился 
устроить техническую службу связи, без чего управлять армией невозможно. Он же 
стал сам катать в автомобиле от одной части к другой и рассылал для связи своих 
адъютантов, которые, как рассказывали очевидцы, отдавали от его имени 
приказания начальникам частей, минуя их прямых начальников; приказания же эти 
были часто противоречивые. Понятно, что от такого управления войсками сумбур 
только увеличивался, и беспорядок при отступлении принял грандиозные размеры не 
столько от поражения, сколько от растерянности начальников всех степеней, не 
управляемых более одной волей, не знавших, что им делать, и не знавших, что 
делают их соседи. Результат совокупности всех перечисленных условий отступления 
и не мог быть иным.
      
      
      
      В этото время генерал Иванов наконец решился спешно двинуть 3й 
кавказский армейский корпус на помощь 3й армии. Корпус был двинут эшелонами, 
ибо пройти значительный путь целому корпусу одним эшелоном одной дорогой было, 
конечно, затруднительно и явилось бы потерей времени, потому что корпус был 
расквартирован в большом районе и не было надобности сосредоточивать его вдали 
от противника. Очевидно, что эшелонами войска могли двигаться быстрей и с 
меньшей усталостью. Вводить же в бой войска пакетами было, конечно, 
нежелательно, а следовательно, надлежало задержать головной эшелон на