после войны своих воспоминаниях (т. I, стр. 91 русского перевода) говорит: 
«Генерал фон Конрад стремится охватить из Карпат южное русское крыло. Чтобы это 
осуществить, он сильно разредил свой фронт. С 3 по 14 декабря в сражении у 
Лиманова и Лопанова ему удалось нанести русским поражение к западу от Дунайца». 
И дальше: «Охват генерала Бороевича из Карпат между рекой Саном и р. Дунайцем 
скоро наткнулся на превосходные силы противника, который не замедлил перейти в 
атаку». Как знает читатель, никаких превосходящих сил у нас в данном случае не 
было.
      
      Что же касается 8го корпуса, то он был поставлен мною в мой резерв, и я 
пользовался этим временем, чтобы привести его в полный порядок, ибо выдержанные 
им бои к югу от Кракова и форсированный кружной марш обратно к Кросно сильно 
его переутомили. За это время корпус переменил своего командира, и вместо 
генерала Орлова, по моему ходатайству, был назначен генерал Драгомиров 
(Владимир). Перемена эта произошла вследствие того, что Орлов, заслуживший 
ненависть своих подчиненных во время отхода корпуса от Нового Сандеца, выказал 
значительную растерянность, выпустил управление корпуса из рук и в течение 
суток даже не знал, что делается с его частями и где они находятся. Как уже я 
говорил и раньше, Орлов имел неоспоримые достоинства военачальника, но, как и в 
прежних войнах, в которых он участвовал, помимо разных других серьезных 
недочетов, его постоянно преследовал какойто злой рок, и большинство его 
распоряжений и действий, невзирая на видимую их целесообразность, выходили 
неудачными и вызывали всевозможные нарекания и недоразумения. Он был, что 
называется, неудачником, и с этим приходится на войне также считаться. Мне было 
его очень жаль, но я должен был им пожертвовать для пользы дела.
      
      
В Карпатах
      
      Явился вопрос: что же делать дальше? Пленные австрийские офицеры, смеясь, 
рассказывали в нашем разведывательном отделении штаба, что они войну в Карпатах 
называют Gummikrieg (резиновая война), так как с начала кампании на этом фланге 
мне все время приходилось, наступая на запад, отбиваться с фланга. 
Действительно, нам приходилось то углубляться в Карпаты, то несколько отходить, 
и движения наши могли быть названы резиновой войной. Нужно было теперь 
предполагать, что дальнейшие передвижения войск наших армий на запад, в 
сущности, иссякли по недостатку сил. Оставаться же моей армии на фланге перед 
Карпатским хребтом, ожидая удара с юга, не сулило большого успеха, и инициатива 
действий в таком случае должна. была перейти в руки к нашему противнику, что, 
по моему мнению, было для нас крайне невыгодно.
      
      Австрийцам было совершенно необходимо перейти с значительными силами в 
наступление именно на этом фланге, чтобы выручить крепость Перемышль, которая 
не была обеспечена продовольствием и огнестрельными припасами на 
продолжительное время. Между тем наши войска, расположенные как бы кордоном на 
несколько сотен верст у северного подножия Карпат, нигде не были достаточно 
сильны. Они нигде не могли противостоять удару хорошего кулака, который 
австрийцы могли собрать в каком угодно месте и всегда имели бы возможность 
легко прорвать нашу завесу, с тем чтобы поставить нас в критическое положение.
      
      Я считал гораздо более выгодным нам самим собрать сильный кулак и перейти 
в решительное наступление с целью выхода на Венгерскую равнину. Оговариваюсь: я 
не рассчитывал с одной армией завоевать Венгрию, а полагал лишь притянуть на 
себя все неприятельские войска, которые неминуемо должны были быть направлены 
для освобождения Перемышля. Я считал, что это – единственный способ избавиться 
от неприятных неожиданностей и иметь возможность нанести противнику сильное 
поражение и этим способом отстоять осаду Перемышля от покушений врага. При этом 
я требовал усиления моей армии на один корпус, увеличения кавалерии и ставил 
обязательным условием обильное снабжение меня огнестрельными припасами. Я в то 
время не верил, не мог допустить мысли, что наши огнестрельные припасы 
действительно на исходе и что военное ведомство из ужасного положения, 
вынуждавшего воевать голыми руками, не выйдет благополучно.
      
      Все это мною было изложено в донесении главнокомандующему. Из различных 
частных сведений, которые доходили до меня из штаба фронта, я знал, что Иванов 
– противник подобного образа действий и предпочитал держаться строго 
оборонительно, что, в свою очередь, было противно моему мнению. Начальник штаба 
армий фронта Алексеев в данном случае разделял мое мнение. Повидимому, в 
Ставке наши мнения восторжествовали, и было решено, что я предприму наступление 
через Карпаты в Венгерскую равнину. К сожалению, как это всегда у нас бывало, 
для выполнения этой задачи были даны недостаточные силы, и только уже весной 
малопомалу они увеличились.
      
      Если бы сразу были направлены сюда те силы, которые в конце концов были 
там собраны, то, без сомнения, успех этой операции дал бы быстрые и богатые 
результаты, на деле же мы постепенно увеличивали свои силы в этом районе 
одновременно с неприятелем. Имея сразу значительное превышение сил, я имел бы 
возможность поочередно разбивать войска противника по мере их прибытия. При 
данной же обстановке этого делать было нельзя, и потому приходилось медленно, 
шаг за шагом, подвигаться вперед в такой трудной местности, как Карпатские горы.