Вот она наступает, эта неповторимая и единственная минута победы. И вдруг:

– Казаки!.. Казаки!.. Казаки!..

Это слово с ужасом произносят примчавшиеся на взмыленных конях адъютанты. Это 
слово повергло в тревогу весь штаб. Наполеон узнал, что на левом фланге его 
армии, угрожая ее тылу, севернее Бородина, появились казаки и русская 
регулярная кавалерия. Находившиеся на фланге войска Орнано и Дельзона смяты и 
отошли. Богарнэ, остановив атаки на батарею, повел итальянскую гвардию на 
защиту левого фланга. Попав под атаку казаков, гвардейцы бежали. Сам Богарнэ 
едва спасся, укрывшись в каре гвардейцев.

Паника охватывала войска и особенно тылы. Наполеон приостановил действия.

Шли минуты, часы. Французский император терял время, а с ним и возможность 
победы.

Стоя перед залитым солнцем полем битвы, вспомнил Наполеон сражение под 
Прейсиш-Эйлау. Там в 1807 году он уже пережил тревожные часы, столь похожие на 
эти часы тревоги. Вспомнил Наполеон, как он стоял на своем командном пункте, на 
старом кладбище, среди крестов и могильных холмов, русские пули летали вблизи, 
сея смерть среди окружавших его адъютантов. Вспомнил, как так же вот, как 
сегодня, в этот теплый осенний день, тогда, в январскую пургу, бросал он свои 
корпуса в атаки на позиции русской армии, но все атаки разбивались о стойкость 
и храбрость русских солдат. Вспомнил Наполеон, как на его глазах русские 
истребили почти весь корпус и – это было самым страшным тогда, и этого он 
боялся больше всего сегодня – перешли в контратаку. Один из русских батальонов 
ворвался на кладбище, где стояла старая гвардия. Батальон окружили, но он 
продолжал прорываться, пока последний русский солдат не был зарублен почти у 
ног императора.

Эти же русские солдаты были сегодня перед ним, они отразили атаки лучших частей 
и опять переходят в наступление.

Начальник штаба Бертье, маршалы и приближенные Наполеона тихо посовещались, и 
Дарю, один из самых близких Наполеону людей, вежливо, но твердо передал 
императору, что все считают необходимым бросить в бой старую гвардию. Наполеон 
молча выслушал это требование. Лицо его вначале выражало досаду, он казался 
больным, нерешительным. Дарю настаивал.

Вдруг знакомое всем выражение бешеного гнева и раздражения залило лицо 
Наполеона. Голосом тихим, но полным ярости и тревоги, он сказал:

– Если завтра будет сражение, скажите, Дарю, кто будет драться?

В этой фразе – выражение всех планов, мыслей, чувств, тревог, обуревавших 
Наполеона с первых же неудачных атак и достигших апогея после атаки казаков на 
его фланг.

Так Кутузов, бросив казаков Платова и кавалерийский корпус Уварова на левый 
фланг французской армии, внес смятение в ряды противника и тем выиграл время, 
подвел к батарее и к левому флангу резервы и вырвал у Наполеона инициативу. Он 
не разрешил казакам углубляться в тыл французской армии, понимая, что для этого 
их сил недостаточно, и вскоре отозвал их обратно.

Действия кавалерии и казаков сыграли огромную роль в ходе Бородинского сражения.
 Два часа, потерянные Наполеоном, позволили русской армии укрепить разбитый 
левый фланг.

Нерешительность, колебания Наполеона, охватившие его во время атаки на флеши, 
после угрозы его тылу и флангу, завладели теперь им целиком и окончательно 
парализовали его волю. После отхода Уварова и Платова он приказал маршалам и 
Богарнэ возобновить атаки, но свою старую гвардию, без которой победа не могла 
стать решительной, он дать отказался наотрез.

Собрав все свои силы, Богарнэ начал последнюю атаку на батарею Раевского – 
фатальный редут, или «редут смерти», как его называли французские солдаты. С 
фронта атаковали пехотные дивизии, с флангов и тыла – кавалерийские корпуса. 
Дорого обошлась эта атака французам.

Дорого обошлась она и русским. Две предыдущие атаки вывели из строя защищавшую 
батарею 26-ю пехотную дивизию, Барклай сменил ее 24-й дивизией Лихачева, но и 
она понесла большие потери. Половина орудий батареи оказалась подбитой, 
укрепления сравнялись с землей.

На кожаном складном стуле, на краю кургана, сидел больной старик, командир 
дивизии Лихачев.

– Братцы, позади Москва! – кричал он солдатам, и солдаты продолжали вести огонь 
и штыками отражали натиск противника.