Вдруг грохот орудий стих. Издали казалось, что гигантская бронированная 
гусеница вползает на батарею, покрывая собой весь курган, сверкая на солнце 
желтой чешуйчатой броней. Это колонна кирасир Коленкура с тыла ворвалась на 
батарею. С фронта на русских кинулась пехота.

Немногие уцелевшие русские артиллеристы, не имея возможности стрелять, схватили 
банники, которыми прочищают орудия, сбивали ими кирасир с коней. Артиллеристы 
все погибли у своих пушек. Почти вся 24-я дивизия легла там, где защищалась. В 
Ширванском полку из 1400 солдат уцелело лишь 92. Сам Лихачев встал со стула, 
расстегнул мундир и с обнаженной грудью, шатаясь, пошел на штыки французов.

Рядом с русским Ширванским полком легли 1116 солдат 9-го парижского полка. 
Погиб и сам Коленкур. Курганная батарея пала.

«Бородино стало могилой французской кавалерии», – писали французы, и большая 
часть ее нашла эту могилу на Курганной батарее.

Через несколько часов французы покинули батарею, все орудия были подбиты, 
укреплений не существовало. Лишь ряды мертвых французских и русских солдат 
остались на высоком кургане.

Близился финал Бородинской битвы. Назревал ее последний кризис. Он мог стать 
более катастрофичным, чем падение флешей и батареи. Он мог привести к полному 
поражению русской армии, хотя он разыгрался не на поле битвы, а на командных 
пунктах полководцев.

Бои еще шли. Войска были расстроены, но еще гремела артиллерия, местами шла 
ружейная перестрелка, на равнине, возле Курганной батареи, завязался горячий 
кавалерийский бой. Это Барклай-де-Толли повел в контратаку на французскую 
кавалерию русские кавалерийские полки. Повел их сам, обнажил шпагу и дрался, 
как рядовой всадник. В этот день рядом с ним были убиты несколько адъютантов, 
он сменил четырех коней, бывал в самых опасных местах. Внешне спокойный и 
невозмутимый, но глубоко оскорбленный отстранением от командования, травимый не 
понимавшими его людьми, он искал в этот день смерти. Смерть обходила его.

Воля его, наконец, сдала. Он послал своего адъютанта Вольцогена к Кутузову. От 
имени Барклая Вольцоген передал Кутузову, что все пункты захвачены неприятелем 
и их нечем отбить, что русские бегут и нет возможности их остановить, что надо 
скорее отступать, пока не погибла вся армия.

Кутузов сам знал о тяжких потерях, понесенных войсками, знал, что пали флеши и 
батарея, в руках Наполеона деревни Бородино, Семеновская, Утица, что Багратиона 
нет, а Барклай сам настаивает на отступлении, знал, что на обоих флангах 
нависли корпуса маршалов Наполеона, а его главный резерв – императорская 
гвардия – еще не введена в бой и готова к удару.

Кутузов, всегда спокойный и сдержанный, закричал, что Барклай ничего не знает, 
что русские не бегут, что они завтра погонят врага с поля сражения.

Кутузов, мудрый и опытный, кровно связанный со своей армией, веривший в русских 
солдат, видел и понимал то, что было недоступно пониманию даже лучших его 
генералов. Он помнил битвы при Ларге, у Кагула и штурм Измаила, катастрофу 
Аустерлица и разгром турок под Рущуком. Полвека слушал он грозовую музыку 
сражений, видел страшные картины смерти, разрушений, паники, когда у него на 
глазах тают ряды неприятельской армии, а уцелевшие, в панике бросая оружие и 
артиллерию, бегут, отдавая территорию, покидая раненых, покидая немногих 
храбрейших, готовых еще драться, когда солдаты не слушают командиров и те 
бессильны что-либо сделать с воинскими частями, превратившимися в беспорядочную 
толпу.

Похоже ли это было на состояние русской армии в Бородинском сражении, когда оно 
многим казалось проигранным?

Нет. Кутузов, проведший полвека в боях бок о бок с солдатом, был твердо уверен, 
что русский солдат не побежит. Только он один в этот критический момент 
сражения смог найти в себе то великое мужество и волю, которые он 
противопоставил тяжелым впечатлениям дня. Он не допустил отхода, а 
следовательно, гибели русской армии. Гибели потому, что армия не батальон и в 
четверть часа не отрывается от противника, не выходит из боя так, как ей 
хочется, а, расстроенная боем, отступает под воздействием противника, к 
которому целиком переходит инициатива; отход превращается в бегство, 
отступающая армия гибнет под ударами преследования. Кутузов прогнал Вольцогена. 
Барклаю казалось все потерянным, он опять послал Вольцогена, потребовал у 
Кутузова письменного подтверждения приказа не отступать. Здесь, в этот момент, 
сказалась вся огромная разница между Кутузовым и Барклаем. У последнего не 
хватало веры в неистощимую стойкость русских людей, не хватало таланта 
правильно оценить весь ход сражения. Смелый и честный генерал, он сам, обнажив 
шпагу, вел русские кавалерийские полки в последнюю атаку.