Барклай считал, что отход дальше необходим: он ослабляет Наполеона и усиливает 
русскую армию, и генералам, требовавшим прекращения отхода, он твердо отвечал: 
«Пусть каждый выполняет свой долг, а я выполняю свой», и отход продолжал.

Но отходить не хотели и русские солдаты. Они рвались в бой. И если раньше им 
объясняли необходимость отхода к Смоленску надобностью соединить обе армии, то 
теперь появилось новое объяснение, несправедливое и оскорбительное для Барклая, 
пагубное для всего дела. Его действия стали объяснять изменой, и первый, кто 
открыто пустил этот слух, был брат царя Константин.

«Что делать, друзья, – сказал он жителям Смоленска. – Мы не виноваты. Не 
допустили нас выручать вас. Не русская кровь течет в том, кто нами командует. А 
мы, и больно, но должны слушать его. У меня не менее вашего сердце надрывается».


Константин, помогавший брату своему Александру губить все достойное, русское в 
армии, совершил очередное против нее преступление, бросив незаслуженное 
обвинение Барклаю и посеяв тревожные слухи.

Дальше так не могло продолжаться. Русской армии, побеждавшей в Европе, вдвойне 
готовой к героизму в Отечественной войне на своей земле, за свою родину, нужен 
был полководец, который сумел бы найти правильный путь к победе, ибо на этот 
раз от победы зависела судьба России.

В это тревожное время Кутузов приехал из Горошек в Петербург и был избран 
начальником петербургского и московского ополчений. По ночам, запершись в 
кабинете, часами просиживал он над картой театра войны, внимательно изучая 
движения войск. В одну из таких ночей ему доставили письмо императора.

«Михаил Илларионович! – писал Александр I Кутузову, назначая его 
главнокомандующим. – Известные военные достоинства ваши, любовь к отечеству и 
неоднократные опыты отличных подвигов приобретают вам истинное право на сию 
доверенность. Избирая вас для сего важного дела, я прошу всемогущего бога да 
благословит деяния ваши к славе российского оружия и да оправдаются тем 
счастливые надежды, которые отечество на вас возлагает.

Пребываю к вам благосклонный Александр».

Царь опять лгал. Он продолжал ненавидеть Кутузова и не доверять ему. В те же 
дни он писал своей сестре Екатерине:

«В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим 
старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале 
противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, 
что вся Москва желает, чтоб Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и 
Багратион оба неспособны на это… мне оставалось только уступить единодушному 
желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на 
кого указывал общий глас».

Назначение Кутузова главнокомандующим Александр обставил так, чтобы в случае 
неудачи умыть руки, он передоверил подбор главнокомандующего специальному 
комитету, который единодушно наметил Кутузова. Однако после этого решения 
Александр назначил начальником штаба Беннигсена, чтобы в нужный момент заменить 
им Кутузова.

– О эта «старая лисица севера»! – многозначительно сказал Наполеон, узнав о 
назначении Кутузова.

– Постараюсь доказать великому полководцу, что он прав, – скромно промолвил 
Кутузов, узнав о реплике Наполеона.

С искренней радостью провожаемый народом, полководец отправился к русским 
войскам, отходившим к Москве. В пути, изучая обстановку, он рассылал приказы, 
запросы, распоряжения, требуя сведений о новых формированиях, об ополчении, о 
противнике. С дороги направил он Милорадовича с резервными войсками навстречу 
отходящим частям, считая главной задачей «приращение армии».

30 августа под Царево-Займищем, скромно одетый, на небольшом донском иноходце, 
Кутузов появился перед войсками. Первое, что услышали от него солдаты одного из 
полков, которые, увидев главнокомандующего, начали суетиться, чиститься, 
строиться, были слова:

– Не надо всего этого. Мне нужно посмотреть, здоровы ли вы, дети мои. Солдату в 
походе не до щегольства, ему нужно отдыхать после трудов и готовиться к победе…

Позиция у Царево-Займища не удовлетворила Кутузова, и он вынужден был пока 
отступить, чтобы найти удобную позицию, соединиться с подходившими войсками 
Милорадовича и ополчением и дать генеральное сражение.