|
Даву уже занял Воложин, преграждая путь на Вилейки. 23 июня Багратион повернул
армию, перешел Неман и двинулся на Минск, но и Минск уже занял маршал Даву.
Багратион решил идти через Бобруйск, Могилев, и как раз в этот момент Александр
I потребовал атаковать Даву в Минске. Но Багратион все же ушел к Бобруйску.
Багратион раньше настаивал на решении бросить 2-ю армию по тылам Наполеона от
Белостока к Варшаве, но теперь избегал боя, понимая лучше царя и его свиты, что
ввязываться в бой под угрозой окружения значительно более многочисленным врагом
нельзя. «Данное мне направление на Новогрудок, – мужественно возражал он в
ответ на директиву царя, – не только отнимало у меня способы к соединению через
Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и
совершенным пресеченьем даже сношений с 1-й армией».
Двигаясь форсированным маршем к Бобруйску, 2-я армия достигла Слуцка. Там стало
известно, что войска Даву уже заняли Свислочь, расположенную в сорока
километрах от Бобруйска, а Иероним атакует арьергард Платова. У Мира Платов
заманил авангард Иеронима в засаду и нанес ему жестокое поражение. Багратион
был готов атаковать Иеронима, отбросить его, затем обрушиться на Даву, но
боялся, что Иероним уйдет, не приняв боя, и это еще больше отдалит 2-ю армию от
1-й, которая отходила от Вильно не на Минск, а на Свенцяны. Разрыв между обеими
армиями достиг 300 километров.
1-я армия Барклая достигла дрисского лагеря. Царя, наконец, убедили, что лагерь,
если армия останется в нем, станет ловушкой. Жестокая действительность
опрокинула план Пфуля. Нового плана военных действий не было. Под натиском
противника русские армии продолжали отходить, и результат «руководства» царя
стал окончательно ясен. Надвигалась новая, еще более страшная, чем Аустерлиц,
катастрофа. Брат царя Константин умолял Александра заключить мир, а наиболее
умные из царских приближенных посоветовали ему «для спасения России» покинуть
армию, что тот довольно быстро и выполнил.
Однако перед отъездом Александр не распорядился, кто же из командующих армиями
– Барклай или Багратион – будет главнокомандующим, когда 1-я и 2-я армии
соединятся.
Единственно разумное, что мог сделать Барклай, – это продолжать отход, ибо
отход, как писал К. Маркс, стал уже вынужденной необходимостью.
Наполеон занимал один город за другим, война охватывала все новые губернии.
Одна из основ стратегии Наполеона заключалась в том, что его армия питалась за
счет народа побежденной страны и потому, не привязанная к базам, могла свободно
и быстро совершать маневры.
Покоряя страны, Наполеон немедленно накладывал контрибуции, и его главный
интендант Дарю беспощадно взимал их с населения. «Враг как сноп, – говорили
французы, – чем больше бьешь, тем больше выколачиваешь». В иных случаях, отняв
все у населения, Наполеон прибегал к закупкам продовольствия в местности, не
охваченной войной.
Но в России Наполеона ждало другое. Крестьянство увидело, что освобождения от
крепостного права он не принес. Наполеон и не собирался освобождать русских
крестьян.
Действуя в интересах крупной буржуазии, Наполеон стремился создать мировую
монархию, и, «…после победы реакции внутри страны, контрреволюционная диктатура
Наполеона превратила войны со стороны Франции из оборонительных в
завоевательные».[7 - В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 34, стр. 196.]
Наполеону нужно было порабощенное население побежденных стран. И Россия нужна
была ему не как свободное, растущее государство с раскрепощенным населением, а
как колония буржуазной Франции. Русское крестьянство поняло, что Наполеон,
сохраняя ярмо помещика, несет еще иго иноземного поработителя, и крестьянство
поднялось на борьбу. Крестьяне покидали свои деревни, поджигали все, что могло
служить врагу. Каждое утро по 10–12 французских солдат от роты отправлялись
далеко в стороны от дороги в поисках хлеба, фуража. Редко кто из них
возвращался живым – их убивали крестьяне, в лучшем же случае они приходили с
пустыми руками.
Так повторялось изо дня в день. Французская армия стала испытывать лишения,
падала духом. Но, все еще грозная, она достигла Смоленска.
Пророчество Наполеона о том, что армии Багратиона и Барклая никогда не
встретятся, не сбылось. Оба генерала, проявив замечательное искусство вождения
войск, встретились у Смоленска. Здесь разыгрался первый крупный бой, после
которого русская армия отошла дальше, оставив позади невиданный костер –
Смоленск горел.
Тот разлад, который оставил царь, не установив единого командования, усилился и
привел к конфликту между Багратионом и Барклаем. Багратион был против
дальнейшего отхода.
|
|