трукторское 
бюро завода во главе с Ильюшиным. 

Как-то одного из первых сотрудников бюро Г. Л. Маркова спросили, выделялся ли 
Сергей Владимирович среди своих товарищей в первые годы конструкторской работы? 
Ветеран ответил: да, выделялся. Не ростом, не голосом, а кипевшей в нем 
энергией. Сила в нем чувствовалась огромная. Было ему тогда под сорок, а нам по 
двадцать. И когда мы шли, еле поспевая за ним, по цехам, он не раз говорил с 
укором: 

— Тянетесь, как вареные. Побыстрее, побыстрее. Время не ждет. 

Однажды Сергей Владимирович присутствовал на статических испытаниях будущего 
бомбардировщика. Сотрудники размеренно увеличивали нагрузки на самолет, делая 
отсчеты через каждые десять процентов. Ильюшин не выдержал: 

— Почему все делается так медленно? Ведь вы сломаете конструкцию... 

— По программе действуем, — оправдывались испытатели. Но заметно прибавили 
живости в работе. Темп, темп и еще раз темп! — было девизом Сергея 
Владимировича. Были у него и другие требования к конструктору. В жизнь 
коллектива входил своеобразный кодекс правил, автором которого был он: 

«Будь принципиален. Никогда не поддерживай другое мнение, если ты с ним не 
согласен. 

Никогда не поддавайся унынию — это подрывает твои силы. 

Будь бодр и энергичен — это острит мысль. 

Если в течение дня ты ничему не научился, считай, что день для тебя потерян». 
[34] 

Взятый коллективом КБ высокий темп приносил первые плоды. К марту 1936 г. на 
аэродроме стоял новый бомбардировщик, готовый принять экипаж из трех человек — 
летчика, штурмана и стрелка. Правда, он был не совсем таким, каким его 
задумывал конструктор. Дюралюминий был еще очень дорог, и для пробы фюзеляж 
первенца сделали из фанеры. Но уже строили второй экземпляр — весь из металла. 

Первый полетел морозным мартовским днем 1936 г. Испытывал машину Владимир 
Константинович Коккинаки. Самолет легко оторвался от земли и в полете показал 
хорошую управляемость, добрые летные свойства. Ильюшина поздравляли товарищи по 
работе, представители Военно-Воздушных Сил. 

Коккинаки всесторонне испытал машину и убедился: расчетную дальность — 4000 км 
машина уверенно покрывает и развивает среднюю скорость 310 км в час. Скорость 
находившегося тогда в производстве самолета ДБ-2 была ниже на 90 км — разница 
существенная. 

Маневренные свойства ЦКБ-26 поразили даже конструктора. Как-то Ильюшин летел в 
штурманской кабине, и Коккинаки неожиданно для него выполнил на бомбардировщике 
одну петлю Нестерова за другой. 

В тот год самолет Ильюшина включили в парадный расчет. Конструктор находился 
среди гостей на трибуне у летного поля. Сергей Владимирович был в приподнятом 
настроении: его первенец сегодня увидят тысячи москвичей. Светило яркое солнце, 
голубело чистое, словно омытое к празднику небо. 

И вот вдали показались самолеты. Все нарастал волнующий гул. Предпоследним 
проплыл над аэродромом ЦКБ-26, его тень скользнула по нарядной [35] площади. 
Прогрохотал в небе последний самолет, и все проводили глазами удаляющийся 
крылатый строй. Но что такое? Один из них отделился от строя и взял курс 
обратно на площадь. Ильюшин с удивлением узнал свой самолет. «Что он делает?» — 
подумал конструктор о Коккинаки. А тот, подлетев к аэродрому, взмыл круто вверх.
 На мгновение самолет будто замер в перевернутом положении и, устремляясь вниз, 
замкнул петлю Нестерова. За первой последовала другая, третья... Зрители ахали 
от удивления. Ильюшин заметил оживление и на правительственной трибуне. 

Не успел он вернуться с аэродрома, как из KB передали: завтра Ильюшина и 
Коккинаки ждет в Кремле Сталин. 

— Расскажите о своем самолете, — попросил он, когда встреча состоялась. 

Ильюшин рассказал о конструкции, размерах машины, Коккинаки — о ее летных 
данных. Сталин слушал, прохаживаясь по кабинету. Орджоникидзе и Ворошилов 
интересовались, сложен ли самолет в производстве. Но главное, что их занимало, 
реальна ли дальность в 4000 км. 

— Реальна, — отвечал Коккинаки, — испытывали на такую дальность. 

— Испытайте для верности еще раз, — решил Сталин. И, уже обращаясь к 
Орджоникидзе, добавил: — Если дальность подтвердится, немедленно запускайте 
самолет в серийное производство. 

Быстро подготовили перелет Москва — Баку — Москва. Коккинаки слетал удачно, 
самолет хорошо прошел всю дистанцию. Он был принят на вооружение и получил 
новое имя — ДБ-3. В КБ еще раз просмотрели чертежи и отправили на серийный 
завод. Но здесь Ильюшина подстерегала неожиданность. [36] 

Вот что об этом рассказывает А. С. Яковлев: 

«В серий