III
     
     Базой для нашей террористической деятельности мы избрали Финляндию. Как я 
уже говорил, в Финляндии тогда не могло быть и речи о выдаче коголибо из нас 
русскому правительству, а если бы такой вопрос и возник, то мы немедленно были 
бы извещены и, значит, имели бы время скрыться. Во всех финских 
правительственных учреждениях и даже в полиции были члены финской партии 
Активного Сопротивления или люди, сочувствующие ей. Финны эти оказали нам много 
ценных услуг.
     Мы находили у них приют, они покупали для нас динамит и оружие, перевозили 
его в Россию, доставляли нам финские паспорта и прочее. Особенно близко сошлись 
мы с четырьмя «активистами», людьми, горячо преданными русской революции, 
смелыми и энергичными. Хотя они и не вступили в боевую организацию, но каждый 
из нас всегда мог рассчитывать на их помощь, даже если бы эта помощь была 
связана с большим риском. Эти четверо были: учительница лицея Айно Мальмберг, 
служащая в торговой конторе Евва Прокопе, архитектор Карл Франкенгейзер и 
студент гельсингфорсского университета Вальтер Стенбек, принимавший в 1905 году 
непосредственное участие в освобождении из тюрьмы убийцы прокурора Ионсона, 
Леннарта Гогенталя. Можно без преувеличения сказать, что только свободным 
условиям Финляндии и помощи названных лиц мы были обязаны быстрым и не 
сопряженным с жертвами восстановлением боевой организации.
     Как только стало известным, что партия решила возобновить террор, старые 
члены боевой организации стали съезжаться в Финляндию. Некоторые из них успели 
за это короткое время принять участие в отдельных боевых актах в провинции; так,
 Борис Вноровский участвовал в освобождении Екатерины Измаилович из минской 
тюрьмы. Кроме него, Азефа и меня, в Гельсингфорс приехали еще: Моисеенко, 
Шиллеров, Рашель Лурье и Зильберберг. В Петербурге остался только Петр Иванов, 
извозчик.
     Центральный комитет решил, что боевая организация предпримет одновременно 
два крупных покушения: на министра внутренних дел Дурново и на московского 
генералгубернатора Дубасова, только что «усмирившего» Москву. Из соображений 
политических нам, однако, было поставлено условие, чтобы оба эти покушения были 
закончены до созыва первой Государственной Думы. Это условие сильно стесняло 
нас: оба дела были трудные и требовали долгого времени для своей подготовки. 
Кроме того, наличный состав боевой организации был слишком малочислен, чтобы в 
такой короткий срок совершить хотя бы одно из этих покушений. Поэтому первой 
нашей заботой было пополнить наш состав новыми членами.
     К весне 1906 г. в боевую организацию входили, кроме перечисленных выше, 
еще следующие лица: Владимир Азеф (брат Евгения Азефа), Мария Беневская, 
Владимир Вноровский (брат Бориса Вноровского), Борис Горинсон, Абрам Рафаилович 
Гоц (брат Михаила Гоца), Двойников, Александра Севастьянова, Владимир 
Михайлович Зензинов, Ксения Зильберберг, Кудрявцев («Адмирал»), Калашников, 
Валентина Колосова (урожденная Попова), Самойлов, Назаров, Павлов, Пискарев, 
Всеволод Смирнов, Зот Сазонов (брат Егора Сазонова), Павла Левинсон, Трегубов, 
Яковлев и некий рабочий «Семен Семенович», фамилия которого мне неизвестна. 
Всего в боевой организации было тогда около 30 человек. Я считал, что такое 
переполнение организации только вредит делу, и не раз указывал на это Азефу. 
Азеф не соглашался со мной: по его инициативе и только с его одобрения были 
приняты некоторые из перечисленных мною лиц. Лица эти, достойные всякого 
уважения и готовые на всякое боевое дело, были, однако, лишними в наших планах 
и оставались в бездействии.
     Из новых товарищей мое внимание в особенности обратили на себя четыре 
лица: Абрам Гоц, «Адмирал», Федор Назаров и Мария Беневская. Каждый из них 
представлял собою не только крупную боевую силу, но и оригинальную, не похожую 
на других, индивидуальность и каждый из них сыграл, посвоему, заметную роль в 
боевой организации.
     Абрам Гоц был сын очень богатого купца. Молодой человек лет 24, крепкий, 
черноволосый, с блестящими черными глазами, он во многом напоминал своего 
старшего брата. У него был неиссякаемый источник революционной энергии, а 
отсутствие опыта заменялось большим практическим умом. От него постоянно 
исходила инициатива различных боевых предприятий, он непрерывно был занят 
составлением всевозможных террористических планов. Убежденный последователь 
Канта, он относился, однако, к террору почти с религиозным благоговением и 
брался с одинаковой готовностью за всякую, самую неблагодарную террористическую 
работу.
     По своим взглядам он был правоверный социалистреволюционер, любящий массу,
 но любовь эту он сознательно принес в жертву террору, признавая его 
необходимость и видя в нем высшую форму революционной борьбы. Его ожидала 
судьба всех даровитых террористов: он был арестован слишком рано и не успел 
занять в терроре то место, на которое имел все данные, — место главы боевой 
организации.
     «Адмирал» был выше среднего роста, блондин, с большими светлоголубыми 
глазами. Он сразу привлекал к себе своей спокойной силой. В нем не было 
блестящих задатков Гоца, но он был одним из тех редких людей, на которых можно 
целиком положиться в уверенности, что они не отступят в решительную минуту. 
Больше, чем ктолибо другой, он вносил в организацию дух братской любви и 
дружеской связи.
     Федор Назаров, рабочий Сормовского завода, по характеру был полной 
противоположностью «Адмиралу». Он тоже принадлежал к тем людям, которые, 
однажды решившись, без колебания отдают свою жизнь, но мотивы его решения были