и надеялся, что четырепять дней можно работать и в такой, грешащей против 
строгой конспирации, квартире.
     Химиком в одну из мастерских предназначалась Дора Бриллиант. На ее 
обязанности было сделать, с помощью Бронштейн и Смирнова, несколько десятков 
бомб македонского образца.
     Еще не было приступлено к работе, как мастерская была обнаружена. Смирнов 
и Бронштейн, предупрежденные дворником, успели скрыться. На квартире была 
арестована Дора Бриллиант с оболочками для бомб и член финской партии Активного 
Сопротивления Онни Николайнен. Он принес туда с вокзала несколько револьверов.
     Эти аресты не коснулись меня. Меня не только не арестовали, но даже не 
учредили за мной наблюдения. Я тогда не мог объяснить себе причин этого. Я 
непосредственно сносился с Дорой Бриллиант, встречался со Смирновым, Бронштейн, 
Другановым. Я не мог также объяснить себе совпадения обоих арестов, как и того, 
что они произошли до начала работ в мастерских, когда, следовательно, не было 
еще повода к подозрению. Но в виду других, более крупных событий, 
обстоятельства этих арестов забылись. Они так и остались неразъясненными. Этими 
двумя мастерскими и ограничилась попытка «подготовки восстания» в Петербурге. 
Динамита в городе было много, но готовых снарядов почти не было вовсе. Было 
также оружие, главным образом, револьверы систем Браунинга и Маузера, но оружие 
это было разбросано по складам, и им трудно было распорядиться в нужную минуту. 
Боевых сил было не больше.
     Впоследствии Николайнен был сослан в Сибирь и оттуда бежал за границу. 
Дора Бриллиант, после долгого заключения в Петропавловской крепости, психически 
заболела и умерла в октябре 1907 года.
     Дора Владимировна (Вульфовна) Бриллиант (по мужу Чиркова) родилась в 1879 
или 1880 г. в еврейской купеческой семье, в Херсоне. Она получила образование в 
херсонской гимназии, затем на акушерских курсах при юрьевском университете. В 
партию она вошла в 1902 г. и работала первоначально в киевском комитете. С 
марта 1904 г. она приняла участие в деле Плеве. В ее лице боевая организация 
лишилась одной из самых крупных женщин террора.
     
II
     
     После неудачного московского восстания снова был поднят вопрос о боевой 
организации. Не могло быть сомнения, что правительство окончательно вступило на 
путь реакции, а следовательно, не могло быть сомнения и в необходимости террора.
 Однако, решение этого вопроса было отложено до окончания работ первого 
общепартийного съезда. Съезд этот состоялся в самом конце 1905 г. и в первых 
числах января 1906 г. в гостинице «Turisten» на Иматре.
     Гостиницу эту содержал член финской партии Активного Сопротивления Уно 
Серениус. В Финляндии еще не был принят тогда закон о выдаче политических 
преступников, и члены съезда могли, не боясь за свою безопасность, спокойно 
работать в течение нескольких дней. На съезде не поднимался вопрос о 
центральном терроре, — он был решен в заседании избранного съездом центрального 
комитета, куда вошли по выбору: М.А.Натансон, В.М.Чернов, Н.И.Ракитников, А.А.
Аргунов и Азеф. Впоследствии в состав этого комитета были кооптированы еще: П.П.
Крафт (умер в 1907 г. в Петербурге), С.Н.Слетов и я. Я присутствовал на 
заседаниях съезда в качестве одного из представителей боевой организации, но в 
дебатах участия не принимал.
     Съезд, после долгих прений, выработал программу партии 
социалистовреволюционеров и ее организационный устав. Он, кроме того, 
единогласно принял постановление о бойкоте первой Государственной Думы и 
выборов в нее. Из отдельных его эпизодов я считаю важнейшим дебаты по поводу 
предложения, внесенного В.А.Мякотиным, А.В.Пешехоновым и Н.Ф.Анненским — 
впоследствии основателями народносоциалистической партии.
     В вечернем заседании 30 декабря 1905 года, посвященном вопросу об 
организационном уставе, попросил слова тов. Рождественский (В.А.Мякотин). Он 
сказал:
     «…Наша жизнь пришла к моменту, когда требуется выступление открытой 
политической партии, но устав обходит этот вопрос. Между тем, можно ли 
сомневаться, что только такая открытая партия, организованная на 
демократических началах, что только она может создать новые формы жизни? 
Разрушительная работа может еще производиться небольшими группами, работа же 
созидательная должна совершаться большими организованными массами, — и такая 
работа нам предстоит… Кто останется с кружками, — те останутся в стороне. Речь 
идет не об одном выборном начале, — это сравнительно мелочь; речь может идти 
только о том, переходить ли на путь открытой политической партии или нет».
     В.А.Мякотин предлагал совершенно новый принцип организации. Он звал партию 
из подполья на широкую политическую арену, он требовал замены конспиративной 
кружковщины открытой и, по манифесту 17 октября, легальной агитацией в массах. 
Только такая агитация могла, по его мнению, привести к созданию сильной и 
связанной с народом партии. Н.Ф.Анненский поддерживал его предложение:
     «…Теперь везде играют роль массы, и с одним сочувствием далеко не уйти. 
Партия не всегда могла быть в курсе, как настроена масса, хотя бы по вопросу о 
забастовке; уверенности в настроении массы не было, было только угадывание, как 
эта масса чувствует. Надо сплотить массу. До сих пор приискивали по одному 
человеку; когда будет сорганизована масса, она сама начнет выделять силы, в 
интересах борьбы выделять пропагандистов. Массу нельзя связать с конспиративной 
организацией, вовлечь в конспирацию. Единственный путь: существующую 
организацию конспиративную сохранить и рядом с ней строить другую. Говорят, что