Объявление об издательстве было послано в „Сын Отечества“, а Чарнолусскому 
одновременно было послано уведомление с предложением, если он найдет нужным, 
вычеркнуть свой адрес. Относительно окончательной редакции объявления об 
издательстве Татаров ни с кем не советовался. Татаров рассматривал издательство,
 как дело партийное только по своему содержанию, но чисто личное с 
организационной стороны. Что касается связей, которые могут помочь в деле 
проведения издания сквозь цензуру, то здесь Татаров рассчитывал на 
посредничество Чарнолусского и сына Кутайсова, с которым он виделся в 
Петербурге (но никаких определенных разговоров с ним по этому поводу не имел). 
С отцом Кутайсова он был знаком в Иркутске, бывая в его доме. Отец познакомил 
его с сыном в Петербурге.
     Официально кооптирован был Татаров в центральных комитет в Одессе на 
собрании, состоявшем из П.Я. (А.И.Потапов), Л. (А.В.Якимова) и П. (В.В.
Леонович), причем от первого он получил все пароли и шифры.
     Что касается утверждения Чарнолусского, что никакого участия в деле ни он, 
ни ктолибо через его посредство, хотя бы в форме обещания, не принимает, и что 
его прикосновенность ограничивается лишь готовностью помочь некоторыми 
техническими указаниями, разного рода советами и т.п., то Татаров утверждает, 
что из всех переговоров и писем, напротив того, вынес убеждение, что 
Чарнолусский отдает себя всецело в распоряжение издательства. На основании 
этого убеждения Татаров считал возможным обратиться к нему с просьбой об 
участии в покрытии сделанных расходов, если бы в этом представилась надобность.
     Подробностей разговоров с А. теперь Татаров не помнит. Помнит лишь, что А. 
сообщил ему об имеющейся в С[анкт]П[етер]Б[ургском] комитете возможности 
сделать покушение на Трепова. В это время, как и вообще, Татаров держался того 
взгляда, что местный комитет не должен заниматься такими предприятиями, как 
против Трепова или даже против царя, так как это дело боевой организации, и 
поэтому ни за себя, ни за центральный комитет Татаров не мог дать на это 
согласие.
     Татаров знает теперь, что Новомейский жил в одних меблированных комнатах с 
Ивановской (этот факт передавал, между прочим Ш. в Женеве, на квартире у Гоца), 
но в каких именно — не знает. Не может определить («не помнит ни времени, когда 
узнал об этом, ни лиц, от которых это узнал, ни города, где узнал. Думает, что 
в Петербурге, Ялте или Киеве».). В Петербурге Татаров был одновременно с 
сестрой Новомейского летом, приблизительно в июне. С Новомейским никаких 
переговоров и деловых революционных сношений в это время не имел, но в 
присутствии Татарова такие переговоры с Новомейским вел Ф. (Фриденсон):
     1) об отношениях между организацией «Возрождения» и п. с.р.,
     2) Новомейский говорил, что имеет возможность доставать динамит из Сибири. 
Специально в этот разговор Татаров не вслушивался и деталей его не знает. К 
чему положительному привели эти разговоры, и привели ли, Татаров не знает. 
Говорил ли при этом Новомейский, что живет в одних меблированных комнатах с 
Ивановской, Татаров не помнит, но, кажется, нет. У Татарова осталось такое 
впечатление, что Ф. не знал, где живет Ивановская. К Новомейскому Ф., кажется, 
ездил.
     На другой или на третий день после отъезда П., Татаров приехал с Т. в 
Петербург и в это время, кажется, узнал, что Ивановская была на квартире П.Ив. 
(Тютчев) Татаров знает от «хромого» (Гомель), что он привез из Сибири в Нижний 
динамит, кажется, из склада И. Кажется, «хромой» говорил, что привез печать для 
свидетельства на получение динамита (это было приблизительно в конце июня).
     В Киеве в самое первое время после арестов 17 марта Татаров слышал 
передаваемое в виде слуха предположение, что, кажется, ктото из арестованных 
выдает. Слышал это он в сферах революционных, от кого именно — не помнит.
     Якимова говорила, что собирается скоро быть в Нижнем, и повидается там с 
Валентином и еще с кемто, кажется, с Павлом Ивановичем, и что там будет 
разговор о возможности созыва общепартийного съезда (это было в июле) после 
объезда ею некоторых мест (каких именно — Татаров, кроме Кавказа и Одессы, не 
знает). Знает еще, что раньше Якнмова была в Киеве, в Нижнем, в Москве. 
Разговор этот происходил в Петербурге.
     Якимова говорила, что порознь у каждого из имеющих быть там есть связи и 
силы, неиспользованные и другим неизвестные. Поэтому решено съехаться в Нижнем, 
выработать план и — между прочим — обсудить вопрос о большом съезде 
(представителей разных мест).
     Об Унтербергере она ничего в это время не говорила.
     Татаров жил в Женеве в Hotel des Voyageurs или в Hotel des Etrangers, 
близко от вокзала, но не около самого вокзала. Этот отель на улице, идущей 
направо от rue Mont Blanc, не доходя до почты, кажется, в № 28. Он в этом отеле 
не записывался. Отель стоит на левой стороне улицы. В этом отеле он прожил 
всего несколько дней, дня дватри.
     После вопроса относительно причины, почему эти данные противоречат 
совершенно указаниям, данным Татаровым в разное время разным трем лицам о своем 
адресе, Татаров разъяснил, что вследствие причины чисто интимного характера он, 
с самого начала, живя только в Hotel d'RAngleterre, чтобы отделаться от 
вопросов, на которые было неудобно отвечать, дал неверный адрес».
     Много позже, уже в России, обнаружились следующие факты:
     По манифесту 17 октября был освобожден из тюрьмы Рутенберг. Он рассказал, 
что незадолго до своего ареста имел свидание в Петербурге с Татаровым. Прощаясь,
 Татаров предложил ему увидеться снова через два дня и сам назначил квартиру 
для этой встречи. Эти два дня Рутенберг прожил в Финляндии и не имел сношений с 
товарищами. Утром в назначенный день он прибыл с поездом в Петербург и с