Когда наступило молчание, Гоц сказал:
     — Я не хочу сказать ничего дурного, но не могу и скрыть своих подозрений; 
Татаров, по моим подсчетам, издержал на дела своего издательства за шесть 
недель более 5000 руб. Откуда у него эти деньги? Ни партийных, ни личных сумм у 
него нет, о пожертвовании он должен был бы сообщить центральному комитету. Я 
спрашивал его, откуда у него деньги, и он отвечал, что ему дал 15 тысяч руб. 
известный общественный деятель Чарнолусский. Не скрою, я начинаю сомневаться в 
этом.
     Все мы слушали Гоца со вниманием.
     Помолчав, он заговорил снова:
     — Итак, издательство это не обеспечено материально. По крайней мере, я не 
думаю, чтобы у Чарнолусского могли быть такие деньги или чтобы к нему поступило 
пожертвование в таких размерах на литературное дело, тем более, то это дело 
начинает мало известный в литературных кругах Татаров. Но это не все: его 
издательство не обеспечено или, вернее, чересчур обеспечено с цензурной стороны.
 Татаров человек практичный и умный. Как понять его печатное заявление об 
участии моем, Чернова, Минора? Ведь такое заявление должно губить дело. Мне 
неясна роль Татарова, и я бы предложил ее выяснить… Как ее выяснить? Я 
предлагаю послать коголибо в Петербург со специальной целью, — узнать у 
Чарнолусского, давал ли он деньги Татарову, и если давал, то в каком именно 
размере. Если Татаров сказал мне правду, я откажусь от своих слов. Мы, во 
всяком случае, ничем не рискуем.
     Все присутствовавшие согласились с Гоцем, и тогда же было решено послать в 
Петербург А.А.Аргунова, члена центрального комитета.
     Аргунов уехал в Петербург и явился к Чарнолусскому. Чарнолусский сказал 
ему, что денег Татарову не только не давал, но и не обещал. Кроме того, он был 
весьма удивлен, что Татаров пользуется его именем.
     В отсутствие Аргунова, Татаров приехал в Женеву. Гоц предложил и настоял, 
чтобы за Татаровым было учреждено наблюдение. Наблюдение это я взял на себя, и 
мне в нем помогали Александр Гуревич и Василий Сухомлин. Наше наблюдение не 
дало никаких результатов, зато Тютчеву и Чернову удалось случайно установить, 
что Татаров дал центральному комитету неверный адрес в Женеве. В гостинице, на 
которую он указал, его не было.
     Недели через две вернулся Аргунов и передал нам ответ Чарнолусского.
     Татаров сказал Гоцу неправду.
     Тогда, по инициативе Гоца и по постановлению центрального комитета, была 
избрана комиссия для расследования дела Татарова. В нее вошли: Бах, Тютчев, 
Чернов и я.
     Татаров не подозревал ничего. Он возобновил со мною старые отношения. 
Приходил ко мне на дом и много расспрашивал о боевой организации. Я не отвечал, 
ссылаясь на профессиональную тайну. Он интересовался также делами моих родных, 
их возможным участием в революции. Я отговаривался незнанием. Он несколько раз 
спрашивал, следили ли за мною в России. Я отвечал, что давно не выезжал из 
Женевы.
     Он бывал не у меня одного. В Женеве он расспрашивал всех и обо всем. Ему 
доверяли. Центральный комитет молчал о своих подозрениях. Это было необходимо, 
ибо, конечно, была возможность ошибки. Высказанное же громко подозрение уже 
губило Татарова. Вскоре он знал слишком много.
     Татаров собирался уехать в Россию и на прощанье решил устроить обед 
товарищам. На этом обеде было много народу, в том числе Чернов и я.
     Татаров был оживлен и весел. Товарищи, не знавшие об обвинении, которое 
над ним тяготело, желали ему удачи в России. После обеда, когда гости стали 
расходиться, Чернов и я подошли к Татарову:
     — Когда вы хотите ехать?
     — Сегодня вечером.
     — Сегодня вечером это невозможно.
     Татаров быстро спросил:
     — Почему?
     — У центрального комитета к вам дело.
     — Но я должен уехать. Какое дело?
     — Мы уполномочены просить вас остаться.
     Татаров пожал плечами.
     — Центральный комитет просит вас.
     Он опять пожал плечами.
     — Ну, хорошо, я останусь. Но это странно… Почему вы раньше не предупредили 
меня?
     На следующий день состоялось в Женеве, на квартире О.О.Минора, первое 
заседание упомянутой выше комиссии. Мы сказали Татарову, что центральный 
комитет занят ревизией партийных дел. По его поручению, мы просим выяснить нам 
финансовую и цензурную сторону нового издания, ибо центральный комитет желает 
взять его под свое руководство. Татаров ответил, что деньги в размере 15 тысяч 
рублей он получил, как пожертвование, от Чарнолусского. Дальнейшую помощь ему 
обещали тот же Чарнолусский и киевский издатель Цитрон.
     Чернов вел допрос. Не возражая Татарову, он осведомился об его адресе в 
Женеве.
     Произошел следующий разговор:
     Чернов. Вы говорите, что остановились в Hotel des Voyageurs. Под какой 
фамилией?
     Татаров. Плевинский.
     Чернов. Номер комнаты?