|
Брось, мама, скверные мысли в сторону, три с половиной года — срок небольшой,
пролетит быстро, и я вернусь к тебе таким же, как и раньше, только более
старший и в разлуке более оценивший твою любовь ко мне и тебе самой. Этот же
случай тут только крепче свяжет нас друг с другом.
До свидания, дорогая мама, целую тебя крепко, крепко.
Твой горячо любящий тебя.
М. Швейцер».
В лице Швейцера боевая организация лишилась одного из наиболее ценных
своих членов.
III
Узнав о смерти Швейцера и полагая, что смерть эта может гибельно
отразиться на всем петербургском отделе, я сказал Азефу, что, по моему мнению,
нам обоим необходимо ехать немедленно в Петербург. Азеф был согласен со мной,
но заявил, что ему нужно закончить сперва дела за границей. Я уехал к Гоцу, и в
ожидании прошло недели дветри. В середине марта я неожиданно прочел во
французской газете, что в Петербурге арестованы члены боевой организации. В
числе названных фамилий была и моя. Как оказалось впоследствии, полиция,
арестовав Моисеенко, приняла его за меня.
Вскоре выяснилось следующее: 16 и 17 марта в Петербурге и в Москве были
арестованы извозчики — Агапов (Дулебов) и Борис Подвицкий и посыльный Трофимов,
далее: Василий Шиллеров, Прасковья ВолошенкоИвановская, Борис Моисеенко,
Сергей Барыков, Яков Загородний, Анна Надеждина, Татьяна Леонтьева, Надежда
Барыкова, Моисей Шнееров, Моисей Новомейский, Михаил Шергов, Сура Эфрусси и
Фейга Кац. Кроме того, на станции Малкин С.ПетербургскоВаршавской железной
дороги был задержан Боришанский, под фамилией Подновского.
У Боришанского и у Леонтьевой был найден динамит. Трофимов же при аресте
оказал вооруженное сопротивление.
Смертью Швейцера и арестом 16 и 17 марта начинается новый период в истории
боевой организации. Впоследствии она никогда уже не достигала такой силы и
такого значения, какими пользовалась в промежуток времени от 15 июля 1904 г. до
февраля 1905 г. Причины ее постепенного упадка были многочисленны, и одной из
важнейших, тогда нам неизвестной, было появление в центральном комитете
провокатора. Провокатор этот сумел почти на год остановить дело центрального
террора.
30 июня 1905 г. в Петербурге был арестован и 20 августа за вооруженное
сопротивление полиции казнен один из товарищей, уехавший вместе с Рутенбергом в
Россию — Хаим Гершкович. Рутенберг еще до его ареста вернулся за границу. Почти
одновременно с ним приехал и член центрального комитета Тютчев. Они нам
рассказали следующее.
После смерти Швейцера боевая организация в Петербурге осталась без
руководителя. Члены ее, как и можно было ожидать, решили дело не ликвидировать.
Во главе организации стал коллектив, состоявший из Ивановской, Леонтьевой,
недавно приехавшего в Петербург Барыкова и др. Не говоря уже о том, что
коллективное начало в терроре нужно признать вредным, ибо оно предполагает
многочисленные и долгие совещания, — коллектив этот состоял из людей, для
руководства организацией недостаточно опытных, и, кроме того, сносился еще с
Тютчевым, тоже незнакомым с техникой боевых предприятий. Коллектив решил
оставить покушение на великого князя и продолжать дело на Трепова. Я думаю, что,
несмотря на несовершенство своего внутреннего устройства, на малочисленность
наблюдающего состава (Подвицкий, Дулебов и Трофимов) и на отсутствие дисциплины,
организация, поколебленная смертью Швейцера, вскоре всетаки встала бы на ноги.
В ней было довольно людей смелых и энергичных, или прошедших школу дела Сергея
(Моисеенко, Бриллиант), или участвовавших в покушении на Плеве (Ивановская,
Дулебов). Вероятно, естественным путем руководительство перешло бы к наиболее
опытному лицу, тогда само собой восстановилась бы дисциплина и, конечно,
улучшилось бы наблюдение. Кроме того, с приездом руководителя устранились бы и
мелкие недостатки и, что всего важнее, — появилась бы уверенность в своих силах.
Упомянутый выше провокатор в корне подрезал всякую возможность успеха.
В конце 1904 г. в Петербург вернулся из ссылки Николай Юрьевич Татаров.
Бывший член польской социалистической партии, он основал в конце 90х годов
группу «Рабочее Знамя» и был одним из наиболее видных нелегальных того периода.
Он был арестован в феврале 1901 года в Петербурге и, объявив в Петропавловской
крепости голодовку, голодал 22 дня. После долгого тюремного заключения он был
выслан в Восточную Сибирь на 5 лет. Ему было разрешено поселиться в Иркутске.
Здесь он примкнул к партии социалистовреволюционеров и поставил комитетскую
типографию. Типография эта работала больше года и не была открыта полицией.
Срок ссылки Татарову был сокращен.
Революционная репутация Татарова стояла высоко. Еще Гершуни имел его в
виду, как выдающегося революционера. Я знал Татарова по Варшаве, откуда он был
родом, и затем встретился с ним в Петербурге в 19001901 г.г. на работе, когда
он был нелегальным. В один из своих приездов в Москву Тютчев спросил мое мнение
о Татарове. Я дал самый лучший отзыв, и иного дать не мог: революционное
прошлое Татарова не нуждалось в рекомендации, и сам он был человеком крупного
ума и больших дарований.
По возвращении в Россию, Татаров был официально кооптирован в центральный
комитет в Одессе. В Петербурге, еще до своей кооптации, он часто бывал у
Тютчева. Вскоре ему стало известно не только то, что Ивановская состоит членом
|
|