механики, когда остальные с полным напряжением сил конструировали самолеты. Но, 

стало быть, само существование такого человека, отдавшегося чистой науке, 
улучшало атмосферу в шараге, вносило в неё фермент свободной мысли!

В этих случаях фундаментальная наука кормится из благотворительного фонда. Так 
вот, это и есть единственный разумный способ существования фундаментальной 
науки: быть финансируемой не на основе ожидаемых результатов, а на доверии. 
Этому учит опыт средневековых университетов, которым монархи-покровители 
даровали особые права вольности. Этому учит и опыт западной науки, имеющей 
многообразные фонды финансирования фундаментальных исследований. Очень важно, 
что эти фонды не монополизируются и не координируются. Поэтому у каждого 
ученого, представившего разумную программу исследований, есть шанс получить под 

неё деньги для работы. В основе организации науки в США лежат принципы 
академической свободы, являющиеся основой теоретического, политического и 
правового самосознания ученых.

Впервые систему этих принципов выдвинул в 1842 г. Ф. Хасслер, первый директор 
службы берегового надзора США 2 : 1) помощь ученым должна оказываться на 
долгосрочной основе, без ограничений во времени, ибо ученые не в состоянии 
приспосабливать исследования к произвольным календарным срокам бюджета; 2) 
ученый имеет право на выбор направления и цели исследования, ибо открытие 
нового 
знания несовместимо с жесткими нормами и формами научной мысли и 
экспериментирования; 3) свобода публикаций - необходимое условие научной 
деятельности; 4) обеспечение постоянной связи ученых США с международной 
научной 
общественностью - основа их плодотворной деятельности.

Именно такое самосознание, основанное на ощущении гарантированности соблюдения 
указанных принципов, создает необходимую для научных занятий свободу, приведшую 

к тому, что в США и на Западе гораздо чаще, чем у нас, возникают новые научные 
направления даже в тех областях науки, где мы имеем сопоставимый уровень 
исследований. Сегодня нам пора осознать, что существующая зависимость нашей 
науки от ограничений секретности (система оформления актов экспертизы требует 
огромных усилий и позволяет перекрыть возможность публикаций неугодным лицам - 
утверждаю это на собственном опыте совсем недавних лет), от кадровой политики 
чиновников, от системы рецензирования в журналах, от жесткой системы 
планирования и т. д. и т. п. совершенно несовместима с понятием академической 
свободы. А отсутствие атмосферы свободы обрекает нашу науку на то, чтобы вечно 
догонять современный уровень науки и пытаться не отстать навсегда.

1 См.: Кербер Л. Л. Дело шло к войне...- "Изобретатель и рационализатор", 1988, 
No 
3-9. 2 См.: Кулькин А. М. Капитализм, наука, политика. М., 1987, с. 49.



Выдержки из статьи, опубликованной в журнале ВОПРОСЫ ФИЛИСОФИИ, 1989, No 4, с. 
85-87.






Об авторе


"ИЗВЕСТИЯ", No 197 (24052), 15 октября 1993 г.

Кербер родился в Петербурге в семье вице-адмирала российского флота. Судьба 
легко угадывалась: кадетский корпус, дальше... Дальше кадетский корпус 
разогнали к 
чертовом матери, и стал юный Леня телефонистом на артиллерийском полигоне. 
Потом 
красное начальство решило, что отсиживаться в тылах хватит, и началось: 
Мамонтов, белочехи, белополяки, Кронштадтский мятеж, - кровавой этой каши 
наелся 
он досыта.

После "гражданки" очень хотел учиться. Он, конечно, был немного "не от мира 
сего", если полагал, что дворянина, сына белого адмирала могут принять в 
советский вуз. Работал на авиазаводе в Таганроге, потом перебрался в Москву. И 
тут их судьбы пересеклись: его и Туполева. Он работал радистом на Ходынском 
аэродроме, где доводили знаменитый АНТ-25, который называли ещё РД - рекорд 
дальности. Рекорд тогда держали французы: 9000 километров. Туполев замахнулся 
на