не временно принять низшую должность штаб-офицера при корпусе, по 
моему выбору. Я выбрал штаб 2-го кавалерийского корпуса, в котором служил до 
войны и который квартировал в Варшаве.
 «Временное назначение» длилось, однако целый год.
 Варшавский округ жил по-прежнему «гуркинскими» традициями. Фельдмаршал Гурко 
оставил округ в 1894 году, после него во главе войск стоял ряд генералов — гр. 
Шувалов, кн. Имеретинский, Чертков, Скалон, — назначавшихся только по 
соображениям внутреннего порядка: командование войсками в Польше соединено было 
с управлением краем (генерал-губернаторство). Мера правильная теоретически, ибо 
предотвращала многие конфликты. Практически же страдало и управление, и 
командование. Варшавские генерал-губернаторы — люди высшего света — не имели 
никакого общения с широкими кругами польской общественности, за исключением 
аристократии, т. е. по преимуществу «угодовцев» (соглашателей), и свою 
осведомленность о жизни края черпали исключительно из докладов ближайших 
сотрудников и охранной полиции. Что же касается управления войсками, они, 
сознавая свою неподготовленность, и не пытались даже принимать в нем 
фактическое участие. Прослужив в штабе округа почти год (1900), я хорошо 
ознакомился с характером взаимоотношений на верхах. Варшавским округом правил 
состоявший в должности бессменно в течение 10 лет «гуркинский» начальник штаба, 
ген. Пузыревский. Блестящий профессор Военной Академии, автор премированного 
Академией Наук труда, преподаватель истории военного искусства наследнику — 
будущему императору Николаю II, участник русско-турецкой войны, он был 
человеком острого слова, тонкой иронии и беспощадных характеристик. Принадлежал 
к категории «беспокойных» и имел много врагов. Поэтому не был привлечен на 
японскую войну и до конца жизни не получил военного округа. Нашел 
«умиротворение» впоследствии в спокойном кресле члена Государственного Совета 
(верхняя палата), после чего вскоре умер.
 «Его светлость полагает» или «Командующий войсками приказал» — это был лишь 
официальный штамп на бумагах нашего штаба, иногда весьма важных, но не 
восходивших к докладу выше кабинета Пузыревского. Впрочем, светлейший князь 
Имеретинский в начале своего командования сделал попытку освободиться от опеки 
Пузыревского. Поводом послужил инцидент на прощальном обеде, данном в 
Петербурге уезжавшему Имеретинскому. Когда кто-то предложил тост за успехи 
нового командующего, жена военного министра, г-жа Куропаткина, дама весьма 
экстравагантная, довольно громко обратилась к князю:
 — Э, что там говорить! Приедете в Варшаву и попадете в руки Пузыревского, как 
другие…
 Князь покраснел и ничего не ответил.
 Так объясняли в штабе первые непривычные для нас шаги нового командующего. На 
докладе своего начальника штаба он был сух и не удовлетворился подсказанным ему 
готовым решением.
 — Я хочу знать историю вопроса.
 — Слушаю!
 На другой день во дворец понесли целые груды дел, из которых Пузыревский стал 
читать пространные выдержки в течение несколькочасового доклада командующему, 
знакомя его с «историей вопросов» и повергая в безысходную тоску. Кн. 
Имеретинский терпел такое истязание неделю и, наконец, сдался. По-прежнему из 
кабинета ген. Пузыревского стали выходить приказания и заключения со штампом: 
«Его светлость полагает»… «Командующий войсками приказал»…
 Ген. Пузыревский в 1902 году назначен был на безличную должность «помощника 
командующего войсками» Варшавского округа. Его заместители по должности 
начальника штаба были люди гораздо меньшего калибра, но и при них продолжался 
этот странный порядок управления в округе, наиболее важном стратегически 
(«Передовой театр») и содержавшем наибольшую численно армию. И тем не менее 
войска Варшавского округа продолжали стоять на должной высоте. Настолько живуч 
военный быт и военные традиции.


 * * *  

 Во 2-м кавалерийском корпусе прямого дела у меня было мало. Я печатал в 
военных журналах статьи военно-исторического и военно-бытового характера и 
читал доклады об японской войне в собрании Варшавского Генерального штаба и в 
провинциальных гарнизонах. Не обошлось и без сенсации, когда появилась в 
«Разведчике» моя статья в щедринском духе о быте и нравах в Варшавском главном 
интендантстве. А в общем, отсутствие живого дела меня изрядно тяготило, в 
особенности когда получено было распоряжение о расформировании корпуса, и вся 
наша деятельность свелась к скучной и длительной канцелярской ликвидации. 
Поэтому я воспользовался заграничным отпуском, побывал в Австрии, Германии, 
Франции, Италии и Швейцарии — как турист.
 Уже год подходил к концу, а назначение мое все задерживалось. Я напомнил о 
себе по команде Главному управлению Генерального штаба, но в форме недостаточно 
корректной. Через некоторое время пришел ответ:

 «Предложить полковнику Деникину штаб 8-й Сибирской дивизии. В случае отказа, 
он будет вычеркнут из кандидатского списка»…

 Никогда у нас по Генеральному штабу не было п