видевший не только 
русские, но и польские прегрешения и считавший возможным и необходимым 
примирение.

 Жизнь городка

 Городишко наш жил тихо и мирно. Никакой общественной жизни, никаких культурных 
начинаний, даже городской библиотеки не было, а газеты выписывали лишь очень 
немногие, к которым, в случае надобности, обращались за справками соседи. 
Никаких развлечений, кроме театра, в котором изредка подвизалась заезжая труппа.
 За 10 лет моей более сознательной жизни в Влоцлавске я могу перечислить ВСЕ 
«важнейшие события», взволновавшие тихую заводь нашего захолустья.
 Итак.
 «Поймали социалиста»… Под это общее определение влоцлавские жители подводили 
всех представителей того неведомого и опасного мира, которые за что-то боролись 
с правительством и попадали в Сибирь, но о котором очень немногие имели ясное 
представление. В течение нескольких дней «социалиста», в сопровождении двух 
жандармов, водили на допрос к жандармскому подполковнику. Каждый раз толпа 
мальчишек сопровождала шествие. И так как подобный случай произошел у нас 
впервые, то вызвал большой интерес и много пересудов среди обывателей.
 В доме богатого купца провалился потолок и сильно придавил его. Много народа — 
знакомые и незнакомые — ходили навещать больного — не столько из участия, 
сколько из-за любопытства: посмотреть провалившийся потолок. Конечно, побывал и 
я.
 Директор отделения местного банка, захватив суммы, бежал за границу… Несколько 
дней подряд возле банковского дома собирались, жестикулировали и ругались люди 
— вероятно, мелкие вкладчики. И на Пекарской улице, где находился банк, царило 
большое оживление. Кажется, не было в городе, человека, который не прошелся бы 
в эти дни по Пекарской мимо дома с запертыми дверями и наложенными на них 
казенными печатями.
 В нашем реальном училище случилось событие посерьезнее. 7-го класса или 
«дополнительного», как он назывался на официальном языке, к моему выпуску уже 
не было, и вот почему… Раньше училище было нормальным семиклассным. По 
установившейся почему-то традиции, семиклассники у нас пользовались особыми 
привилегиями: ходили вне школы в штатском платье, посещали рестораны, где 
выпивали, гуляли по городу после установленного вечернего срока, с учителями 
усвоили дерзкое обращение и т. д. В конце концов распущенность дошла до такого 
предела, что директор решил положить ей конец. После какого-то объяснения с 
великовозрастным семиклассником, последний ударил директора по лицу.
 Это событие взволновало, взбудоражило весь город и, конечно, школу. 
Семиклассник был исключен «с волчьим билетом», т. е. без права приема в какое 
бы то ни было учебное заведение. Помню, что поступок его вызвал всеобщее 
осуждение, тем более что директор, которого перевели куда-то в центральную 
Россию, был человеком гуманным и справедливым. Осуждали и мы, мальчишки.
 Седьмой класс был закрыт, как сказано было в официальной бумаге, «навсегда».
 Наконец, еще событие, коснувшееся стороной и меня. Было мне тогда 7 или 8 лет. 
В городе стало известным, что из-за границы возвращается император Александр II 
через Александров-пограничный и что царский поезд остановится во Влоцлавске на 
10 минут. Для встречи государя, кроме начальства, допущены были несколько 
жителей города, в том числе и мой отец. Отец решил взять меня с собой. 
Воспитанный в духе мистического отношения к личности царя, я был вне себя от 
радости.
 В доме — переполох. Мать весь день и ночь шила мне плисовые штаны и шелковую 
рубашку; отец приводил в порядок военный костюм и натирал до блеска — через 
особую дощечку с вырезами — пуговицы мундира.
 На вокзале я заметил, что, кроме меня, других детей нет, и это наполнило меня 
еще большей гордостью.
 Когда подъехал царский поезд, государь подошел к открытому окну вагона и 
приветливо беседовал с кем-то из встречавших. Отец застыл с поднятой к козырьку 
рукой, не обращая на меня внимания. Я не отрывал глаз от государя.
 После отхода поезда один наш знакомый полушутя обратился к отцу:
 — Что это, Иван Ефимович, сынишка ваш непочтителен к государю. Так шапки и не 
снимал…
 Отец смутился и покраснел. А я словно с неба на землю и свалился. Почувствовал 
себя таким несчастным, как никогда. Теперь уже и перед мальчишками нельзя будет 
похвастаться встречей царя: узнают про мою оплошность — засмеют…
 Прошло некоторое время, и вся Россия была потрясена событием: 1 марта 1881 
года убит был император Александр II…
 В нашем городке — в переполненной молящимися православной церкви, в русских 
семьях, в нашем доме люди плакали. Как отнеслось к событию польское население, 
я тогда оценить не мог. Помню только, что в течение нескольких дней город был 
погружен в жуткую тишину и пустоту. По распоряжению растерявшегося местного 
начальства, в полуопустевшем городе ездили конные уланские патрули, и лязг 
конских копыт, в особенности ночью, усиливал тревожное настроение, которое 
можно. передать словами польского поэта:



   Тихо вшендзе, глухо вшендзе. 
   Цо то бэндзе, цо то бэндзе…[ 3 ] 




 Школа

 Учить меня стали рано. Когда мне исполнилось четыре года, к именинам отца мать 
подготовила ему подарок: втихомолку выучила меня русской грамоте. Я был 
торжественно подведен к отцу, развернул книжку и стал ему читать.
 — Врешь, брат, ты это наизусть. А ну-ка прочти вот здесь.
 Прочел. Радость была большая. Словно два именинника в доме.
 Когда переехали из деревни в город, отдали меня в «немецкую» городскую школу. 
В немецкую потому