, вступив в переговоры с 
революционерами и уговорив их сдаться… Бескровное покорение взбунтовавшихся 
городов не производит никакого впечатления».

 Исходя из этого взгляда, с отрядом всего только 2 роты, 2 пулемета и 2 орудия, 
посаженным в поезд Меллер-Закомельский в три недели проехал от Москвы до Читы, 
более 6 тыс. километров, произведя повсюду жестокую расправу…


 * * *  

 К середине февраля революционное движение на Сибирской магистрали схлынуло, в 
Харбине стачечный комитет был арестован, началась нормальная эвакуация 
маньчжурских корпусов.
 Государь, крайне недовольный бездействием ген. Линевича в отношении 
революционного движения, приказал ему немедленно выехать в Россию, не дожидаясь 
приезда его заместителя, ген. Гродекова. Такой же приказ получил и ген. 
Куропаткин, который в отношении революции держал себя твердо и разумно. Причем 
Куропаткину повелено было ехать морем через Владивосток, высадиться в одном из 
портов Черного моря, где ждать дальнейших распоряжений. Словом — ссылка. 
Обиженный Куропаткин ответил телеграммой, донося, что, по состоянию здоровья, 
он не может выдержать такого длительного морского путешествия, чуть не кругом 
света, и просил дать ему возможность, не откладывая, вместе со своими 
сотрудниками закончить «Отчет» о своем командовании. По-видимому, этот «Отчет», 
о составлении которого знали в Петербурге и боялись разного рода неожиданностей,
 и послужил причиной таких необычных мер в отношении Куропаткина. В конце 
концов он получил приказ — выехать по железной дороге «с первым отходящим 
эшелоном», не останавливаться в Петербурге и его окрестностях, проживать в 
своем имении, в Шешурино (Псковской губ.), воздержаться от всяких интервью, от 
оправданий и высказываний в печати.
 Впоследствии эти ограничения были сняты.
 В Шешурине Куропаткин оканчивал свой «Отчет», составивший четыре солидных тома.
 Нося характер самооправдания и часто не беспристрастно освещая события, труд 
этот все же давал обильный фактический материал, а 4-й том его, в котором 
подводились «итоги» и разбирались армейские язвы и причины наших неудач, 
представлял особенный интерес. О существовании этого труда стало широко 
известно, но в свет он не появлялся. Военное министерство, оберегая репутации 
некоторых начальников, которых обвинял Куропаткин — одних поделом, других 
несправедливо, — категорически воспротивилось опубликованию «Отчета». Тем 
временем в иностранной печати стали появляться выдержки из книг Куропаткина, а 
газета «Голос Москвы» приступила к печатанию 4-го тома, под видом перевода из 
американского издания его. Так более двух лет шла борьба между министерством и 
Куропаткиным, пока с книг его не был снят запрет.
 В Шешурине помогал Куропаткину редактировать 4-й том мой приятель подполковник 
генерального штаба Крымов. Он рассказывал мне, что его поразило огромное 
количество дневников Куропаткина, в которых он день за днем описывал с 
величайшей подробностью обстоятельства своей жизни, военной и государственной 
деятельности. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях дневников 
рядом лиц, игравших историческую роль в судьбах страны: «Верно, такой-то»… 
Оказалось, что Куропаткин, записав бывший с кем-либо важный разговор, при 
следующем свидании просил это лицо подтвердить правильность записи…
 Куропаткин рассказывал Крымову, как однажды, еще до войны, государь обратился: 
к нему:
 — Я слышал, Алексей Николаевич, что вы ведете дневник. Интересно было бы 
прочесть что-нибудь.
 — Слушаю, Ваше Величество!
 Куропаткин отобрал две-три тетрадки с более или менее нейтральным содержанием 
и при очередном докладе вручил их государю. Возвращая потом тетрадки, государь 
сухо сказал:
 — Да, интересно.
 Велико было смущение Куропаткина, когда он обнаружил, что одна тетрадка попала 
ошибочно, и в ней содержался крайне резкий отзыв по поводу предполагавшегося 
награждения свитским званием одного из лиц, причастных к концессии на Ялу…
 Куропаткин считал, что с этого именно времени (начало 1903 года) началось 
охлаждение к нему государя.

 Первая революция — в стране

 В народных массах России не оказалось достаточно благоприятной почвы для 
революции политического характера. Деревня с 1902 и до конца 1907 года, в 
особенности в Поволжье и в Прибалтике, поджогами и разграблением помещичьих 
имений и захватами их угодий пыталась разрешить исключительно аграрную проблему 
— крестьянского малоземелья, значительно осложненную низким уровнем 
земледельческой культуры. В Прибалтике, кроме того, играл большую роль элемент 
национальный — на почве острой вековой вражды между эстонским и латышским 
крестьянством и помещиками-немцами и крайней бытовой отчужденности этих двух 
элементов. Под флагом национального освобождения, при безучастии народных масс, 
в Польше применялся широко террор одной только боевой организацией «П. П. С.», 
под руководством Пилсудского. Произведено было покушение на Варшавского 
генерал-губернатора Скалона и других лиц высшей администрации, убийства чинов 
полиции и налеты на казначейства. Сам будущий диктатор Польши принял личное 
участие и руководил ограблением на 200 тыс. руб. почтового вагона на станции 
Безданы, около Вильны… Вспомним, что и будущий диктатор СССР, Сталин, начал 
с