ою карьеру, совершив ограбление, сопровождавшееся многочисленными жертвами, 
Тифлисского казначейства. В Финляндии было совершено за все время два 
террористических акта, в том числе убийство генерал-губернатора Бобрикова. 
Народ бурлил, но, получив конституционные гарантии, успокоился.
 В городах незначительный численно городской и рабочий пролетариат 
интересовался только улучшением своего жизненного стандарта и лишь очень 
немногие относились сознательно к программным требованиям социалистических 
революционных партий. Беспорядки в городах, кроме восстания в Москве, 
сравнительно быстро и легко ликвидировались.
 Наконец, еще меньше было политического элемента в солдатских бунтах, 
возникавших на почве революционной пропаганды, излишних стеснений казарменной 
жизни и не везде здоровых отношений между солдатами и офицерами, особенно во 
флоте. В «требованиях» восставших частей было оригинальное смешение 
привнесенной извне чужеродной партийной фразеологии с чисто солдатским 
фольклором. «Четыреххвостка»[ 36 ] стояла рядом с требованием «стричься 
бобриком, а не под машинку».
 Ввиду таких народных настроений, революционеры, как я уже говорил, подымали 
народ упрощенным бунтарским лозунгом — «Долой!». А так как при наличии 
законопослушной армии поднятие восстания было делом безнадежным, то все усилия 
их были направлены на разложение армии. Собственно, только солдат, ибо, по 
признанию издававшегося тогда в Париже революционного журнала «Красное Знамя» —

 «переманить удавалось только самых плохих офицеров, из которых выйдут два-три 
ловких мошенника революции, которые будут тянуть ее на скверные дороги военного 
авантюризма, и рядиться в крохотные Кромвели».

 Если суждение «Красного Знамени» неверно, так как были, без сомнения, офицеры, 
шедшие в революцию по убеждению, то, во всяком случае, их было очень мало. Мы 
убедились в этом в 1917 году, когда все тайное стало явным и подпольный стаж 
открывал людям дорогу к почестям и возвышению. Из позднейшей полемики двух 
крупных революционеров Савинкова и Дейча выяснились комические подробности 
поисков ими в Петербурге («для установления связи») революционного «Союза 
офицеров», или никогда не существовавшего, или совершенно бездеятельного.
 В конце 1905 и в начале 1906 г. возник ряд военных бунтов, местами кровавых, 
особенно во флоте: Свеаборг, Кронштадт, Севастополь, бунт на броненосце «Князь 
Потемкин-Таврический», спасшемся бегством в румынский порт и т. д. Бунты — 
эпизодические, неорганизованные, продолжавшиеся по нескольку дней и подавленные 
законопослушными частями. Так в Севастополе во время бунта, подготовленного 
социалистами-революционерами и начатого лейтенантом Шмидтом, поднявшим красный 
флаг на корабле «Очаков», мятежные корабли были потоплены огнем с береговых 
батарей и с оставшихся верными судов флота. Брестский полк, под влиянием трех 
офицеров примкнувший к восставшим матросам, «раскаялся» и сам принял участие в 
подавлении мятежа. Характерно, что эти три офицера-революционера спаслись 
бегством, оставив на произвол судьбы своих ближайших помощников-солдат, которые 
были пойманы и казнены.
 Наиболее серьезное восстание произошло в Москве. Началось с выступления 2-го 
гренадерского Ростовского полка, которое, впрочем, после двух дней мирно 
закончилось. Остальные войска гарнизона, тронутые пропагандой, сохраняли 
неопределенное настроение. Понадеясь на соучастие московского гарнизона, 
образовавшийся в Москве «Совет рабочих депутатов» 20 декабря объявил всеобщую 
забастовку и призвал население к восстанию. На улицах возводились баррикады, 
целый ряд заводских зданий обращен был в крепкие опорные пункты, рабочим 
роздано было хранившееся тайно оружие.
 Между тем генерал-губернатор Москвы, адмирал Дубасов, не надеясь на лояльность 
московского гарнизона, просил Петербург о присылке подкреплений; ему были 
посланы Семеновский гвардейский полк из Петербурга и Ладожский полк из 
Варшавского округа. Эти части, при помощи местной артиллерии, начали бой с 
восставшими. В течение нескольких дней, подвигаясь шаг за шагом, уничтожая 
баррикады, беря приступом дома, разрушая артиллерией и сжигая опорные пункты, 
они на 9-й день подавили восстание.
 Маленький эпизод — отголосок Московского восстания. 1925 год. Брюссель. Я — в 
эмиграции. Случайно съехались у меня бывший генерал-квартирмейстер моей ставки 
на Юге России ген. Плющевский — Плющик и бывший член моего правительства Астров,
 видный московский либеральный деятель. По нашей тесноте ночевали они в одной 
комнате. Начали делиться воспоминаниями. Плющевский, командовавший в 1905 году 
для ценза одной из рот Семеновского полка, рассказывал:
 — Подвигаясь по одной из улиц, моя рота встретила упорнейшее сопротивление. Из 
одного дома, занятого революционерами, с верхнего этажа сыпались пули — подойти 
нельзя. Случайно я заметил в нижнем этаже вывеску аптекарского магазина. Меня 
осенило. С двумя солдатами бросились к магазину, выломали дверь. Там оказалось 
много спирту, бензина, эфиру. Свалили все в кучу и осторожно издали подожгли. 
Сами успели выскочить, а дом взлетел на воздух.
 Астров поднялся на постели.
 — Поз