Маньчжурской армии корпусами из России, предлагал создать вторую армию, 
«возглавив обе армии авторитетным полководцем». Этим он подсказывал почетный 
выход для Куропаткина, который мог оставаться командующим одной из армий, а 
смещение и замена коснулась бы только адмирала Алексеева, как 
главнокомандующего. 26 октября наместник был освобожден от должности, и 
главнокомандующим стал… ген. Куропаткин. После этого Маньчжурская армия была 
преобразована в три армии, во главе которых стали: 1-й (восточ.) ген. Линевич, 
2-й (запад.) ген. Грипенберг и 3-й (центр) ген. барон Каульбарс.
 Отряд ген. Ренненкампфа вошел в состав 1-й армии.
 Опасаясь за левый фланг, штаб Куропаткина постоянно обращал наше внимание на 
дорогу из Цзянчана на Синцзинтин, выводящую в обход Мукдена. Поэтому в этом 
направлении мы производили непрестанные усиленные разведки, 19 ноября ген. 
Ренненкампф, тяготившийся затишьем, пошел лично с небольшим отрядом (3 
батальона, 4 сотни, 12 орудий) в направлении на деревню Уйцзыюй. Мы шли по 
широкой лощине, между двумя рядами сопок, с которых в любой момент могли 
посыпаться неприятельские пули. Для предохранения вперед высылались конные 
заставы; казаки спешивались, карабкались на сопки вправо и влево и прикрывали 
колонну, после подхода присоединяясь к ней. А впереди шли новые заставы — 
перекатами.
 Остановились на привал. Пишу первое донесение в штаб армии. Холодное утро. 
Воздух чист и прозрачен. Слышен непрестанный и назойливый свист — вззы… вззы… — 
точно шмели. Ренненкампф обращается ко мне:
 — Ну-с, Антон Иванович, поздравляю вас с боевым крещением!
 Оказалось — японские пули, проносившиеся над нашими головами. Явление 
привычное, не обратившее на себя ничьего внимания.
 20-го отряд наш сбил противника с перевала Шунхайлин и, выбив японцев из 
Уйцзыюй, занял деревню. В ней заночевали, выставив аванпосты на прилегающих 
сопках. В одной фанзе разместились генералы Ренненкампф и Экк (номинальный 
начальник отряда, распоряжался Ренненкампф) со своими штабами. Проснулись мы на 
рассвете, разбуженные сильным огнем с сопок, где должны были стоять наши 
аванпосты… Оказалось, что японцы ночью, громко говоря по-русски, подошли 
вплотную к нашим двум заставам, сбили их, заняли гряду и открыли сверху по 
деревне огонь. Пули сыпались, как горох, по крыше и стенам нашей фанзы. Тотчас 
же выслан был батальон на подкрепление передовых частей. Мы же, по заведенному 
Ренненкампфом обычаю, собирались не спеша, как в мирной обстановке: под пулями 
во дворе фанзы проделывали утренний туалет, под пулями пили чай, даже как будто 
дольше обыкновенного; потом пошли к резерву, стоявшему открыто в лощине у 
перекрестка дорог. Начался огонь и по резерву. Там зашевелились, санитары 
пронесли двух-трех раненых. Я обратился к ген. Ренненкампфу:
 — Ваше превосходительство, надо отвести резерв под ту сопку.
 — Погодите, после ночной тревоги люди нервничают. Надо успокоить.
 — Так мы останемся здесь для успокоения, а резерву все-таки разрешите укрыться.

 Разрешил.
 Правильно говорили в Ставке, что в ренненкампфовском штабе «голова плохо 
держится на плечах». Вот далеко не полный перечень потерь в разное время, 
которые приходят на память: убиты подполковники Можейко и Шульженко и ротмистр 
Сахаров, тяжело ранены полковник Российский и подполковник Гурко, ранены два 
адъютанта, перебиты и переранены офицеры-ординарцы; сам ген. Ренненкампф ранен 
двумя пулями в шею и в ногу. Но… традиция не слишком бережного отношения к 
собственной жизни создавала определенное отношение в войсках не только к 
начальнику, но и к его штабу.


 * * *  

 23 ноября наши аванпосты у Цинхечена были потеснены японцами, а 24-го утром 
высланный вперед авангард обнаружил наступление по лощине густых колонн 
противника.
 Начался Цинхеченский бой.
 Ген. Ренненкампф со штабом выехал на наблюдательный пункт на командующей 
высоте, с которой видна была вся панорама боя. От начальника авангарда — 
командира казачьего полка получено было донесение тревожное и сбивчивое. 
Ренненкампф послал ему полевую записку неприятного содержания и выругался:
 — Боюсь, что этот… мне все напутает!..
 — Ваше превосходительство, разрешите мне принять авангард.
 — С удовольствием, желаю вам успеха.
 Я поехал к авангарду, обдумывая, как бы позолотить пилюлю моему 
предшественнику. Напрасное беспокойство. Когда полковник узнал о своей смене, 
он снял шапку, перекрестился и сказал:
 — Слава Тебе, Господи! По крайней мере теперь в ответе не буду.
 Сколько раз я встречал в армии — на высоких и на малых постах — людей 
безусловно храбрых, но боявшихся ответственности!
 Первый мой опыт самостоятельного командования…
 Я развернул авангард (1?батальона, 4 сотни казаков, горная батарея) на 
передовой позиции, составив левое крыло отряда и имея задачей прикрыть 
непосредственно вход в лощину Цинхечена.
 На нас наступала бригада японской пехоты с 2-мя батареями и несколькими 
эскадронами конницы.
 В этот день японцы атаковали меня (левый фланг) и подполковника Бугульминского 
полка Береснева (центр). Все атаки были отбиты: у меня огнем, у доблестного 
подполковника Бер