оту сделать».

 В «работу» он внес две ценные черты: невозмутимое спокойствие и изумительную 
работоспособность, — он по неделям спал не более двух-трех часов в день, 
разделяя свои силы между фронтом и тылом. Как он и предвидел, многие его 
поносят. Но личной вины за неудачу на нем нет — он сделал, что мог.
 Само собой разумеется, воспоминания генерала Деникина приподымают лишь 
маленький уголок завесы, скрывающей от глаз человеческих бесконечно сложную 
сеть причинных рядов, из коих слагается история. Но, как все хорошо написанные 
воспоминанья, эта книга дает, в преломлении через личность автора, яркое 
отражение процесса, приведшего Россию к провалу в бездну. В дополнение к этому 
книга может содействовать сохранению в памяти многих славных страниц русского 
прошлого. Неисповедимою волей судеб ожили многие из этих славных страниц и в 
памяти русских людей в России, под большевистским ярмом оставшихся. А пока 
живет о них память, сохраняется надежда на то, что Россия, конечно не старая, 
со многими ее пороками и слабостями, а новая, но и не нынешняя коммунистическая,
 заживет нормальной жизнью среди других народов, также верных памяти о своем 
прошлом.
  Н. С. Тимашев 



 «Подруге дней моих суровых» — жене, помощнице в трудах, согретый ее заботами, 
связанный единомыслием, оставляю рассказ о начале моего бытия.

    А. Деникин. Мимизан (Франция) 16 января 1944 г.





 Часть первая



 Родители

 Родился я 4 декабря 1872 года в городе Влоцлавске Варшавской губ., вернее в 
пригороде его за Вислой — в деревне Шпеталь Дольный. Занесла нас туда судьба 
потому, что отец мой служил в Александровской бригаде пограничной стражи, штаб 
которой находился во Влоцлавске; в этих местах родители мои остались жить после 
отставки отца.
 Как известно, часть Польши, со столицей Варшавой, входила тогда в состав 
Российской империи.
 Отец, Иван Ефимович Деникин, родился за 5 лет до Наполеоновского нашествия на 
Россию (1807 г.) в крепостной крестьянской семье, в Саратовской губернии, если 
память мне не изменяет, в деревне Ореховке. Умер он — когда мне было 13 лет, и 
прошло с тех пор до времени, когда пишутся эти строки, 60 лет… Поэтому о 
прошлой жизни отца — по его рассказам — у меня сохранились лишь смутные, 
отрывочные воспоминания.
 В молодости отец крестьянствовал. А 27-ми лет от роду был сдан помещиком в 
рекруты. В условиях тогдашних сообщений и солдатской жизни (солдаты служили 
тогда 25 лет и редко кто возвращался домой), меняя полки и стоянки, побывав 
походом и в Венгрии, и в Крыму, и в Польше, отец оторвался совершенно от 
родного села и семьи. Да и семья-то рано распалась: родители отца умерли еще до 
поступления его на военную службу, а брат и сестра разбрелись по свету. Где они 
и живы ли — он не знал. Только однажды, был еще тогда отец солдатом, во время 
продвижения полка по России, судьба занесла его в тот город, где, как оказалось,
 жил его брат, как говорил отец — «вышедший в люди раньше меня»… Смутно помню 
рассказ, как отец, обрадовавшись, пошел на квартиру к брату, у которого в тот 
день был званый обед. И как жена брата вынесла ему прибор на кухню, «не пустив 
в покои»… Отец встал и ушел, не простившись. С той поры никогда с братом не 
встречались.
 Солдатскую службу начал отец в царствование императора Николая I. 
«Николаевское время» — эпоха беспросветной тяжелой солдатской жизни, суровой 
дисциплины, жестоких наказаний. 22 года такой службы были жизненным стажем 
совершенно исключительным. Особенно жуткое впечатление производил на меня 
рассказ отца о практиковавшемся тогда наказании — «прогнать сквозь строй». 
Когда солдат, вооруженных ружейными шомполами, выстраивали в две шеренги, лицом 
друг к другу, и между шеренгами «прогоняли» провинившегося, которому все 
наносили шомпольные удары… Бывало забивали до смерти!..
 Рассказывал отец про эти времена с эпическим спокойствием, без злобы и 
осуждения, и с обычным рефреном:
 — Строго было в наше время, не то что нынче!
 На военную службу отец поступил только со знанием грамоты. На службе кой-чему 
подучился. И после 22-летней лямки, в звании уже фельдфебеля, допущен был к 
«офицерскому экзамену», по тогдашнему времени весьма несложному: чтение и 
письмо, четыре правила арифметики, знание военных уставов и письмоводства и 
Закон Божий. Экзамен отец выдержал и в 1856 году произведен был в прапорщики, с 
назначением на службу в Калишскую, потом в Александровскую бригаду пограничной 
с