дал разрешение 
на квартиру для 8 учеников. Нормальная плата была 20 руб. с человека. Так как к 
тому времени повысилась сильно моя школьная репутация («пифагор»), то меня же 
директор назначил «старшим» по квартире.
 С тех пор, если и не было у нас достатка, то кончилась та беспросветная нужда, 
которая висела над нами в течение стольких лет.
 К этому же времени относится и резкое изменение нашего «семейного статута». 
Школьные успехи, некоторая серьезность характера, вызванная впечатлением от 
кончины отца и его предсмертного наказа — «береги мать»… и участие в добывании 
средств на хлеб насущный — с одной стороны. С другой — одиночество моей бедной 
матери, инстинктивно искавшей хоть какой-нибудь опоры, даже такой ничтожной, 
какую мог дать 15-летний сын… Все это незаметно создало мне положение 
равноправного члена семьи. Меня никогда больше не наказывали и не пилили. Мать 
делилась со мной своими переживаниями, иногда советовалась по вопросам нашего 
несложного домашнего быта.
 Со времени производства моего в офицеры мать жила при мне до самой своей 
смерти последовавшей в Киеве, в 1916 году, когда я был на войне и командовал 
уже корпусом.

 Выбор карьеры

 В первый год моей жизни, в день какого-то семейного праздника, по старому 
поверью, родители мои устроили гадание: разложили на подносе крест, детскую 
саблю, рюмку и книжку. К чему первому дотронусь, то и предопределит мою судьбу. 
Принесли меня. Я тотчас же потянулся к сабле, потом поиграл рюмкой, а до 
прочего ни за что не захотел дотронуться.
 Рассказывая мне впоследствии об этой сценке, отец смеялся:
 — Ну, думаю, дело плохо: будет мой сын рубакой и пьяницей!
 Гаданье и сбылось, и не сбылось. «Сабля», действительно, предрешила мою 
жизненную дорогу, но и от книжной премудрости я не отрекся. А пьяницей не стал, 
хотя спиртного вовсе не чуждаюсь. Был пьян раз в жизни — в день производства в 
офицеры.
 Рассказы отца, детские игры (сабли, ружья, «война») — все это настраивало на 
определенный лад. Мальчишкой я по целым часам пропадал в гимнастическом городке 
1-го Стрелкового батальона, ездил на водопой и купанье лошадей с Литовскими 
уланами, стрелял дробинками в тире пограничников. Ходил версты за три на 
стрельбище стрелковых рот, пробирался со счетчиками пробоин в укрытие перед 
мишенями. Пули свистели над головами — немножко страшно, но занятно очень, 
придавало вес в глазах мальчишек и вызывало их зависть… На обратном пути вместе 
со стрелками подтягивал солдатскую песню:



   Греми слава трубой 
   За Дунаем, за рекой. 



 Словом, прижился к местной военной среде, приобретя знакомых среди офицерства 
и еще более приятелей среди солдат.
 У солдат покупал иной раз боевые патроны — за случайно перепавший пятак или за 
деньги, вырученные от продажи старых тетрадок; сам разряжал патроны, а порох 
употреблял на стрельбу из старинного отцовского пистолета или закладывал и 
взрывал фугасы.
 Будущая офицерская жизнь представлялась мне тогда в ореоле сплошного веселья и 
лихости. В нашем доме жили два корнета 5 Уланского полка. Я видал их не раз 
лихо скакавшими на ученье, а в квартире их всегда дым стоял коромыслом. Через 
открытые окна доносились веселые крики и пение. Особенно меня восхищало и… 
пугало, когда один из корнетов, сидя на подоконнике и спустив ноги за окно, с 
бокалом вина в руке, бурно приветствовал кого-либо из знакомых, проходивших по 
улице. «Ведь третий этаж, вдруг упадет и разобьется!..»
 Через 25 лет во время японской войны мы вспоминали мое детское увлечение: 
бывший корнет, теперь генерал Ренненкампф — прославленный начальник Восточного 
отряда Маньчжурской армии, и я — его начальник штаба…
 По мере перехода в высшие классы, свободного времени становилось меньше, 
появились другие интересы, и «воинские упражнения» мои почти прекратились. Не 
бросил только гимнастики и преуспевал в «военном строе», который был введен в 
училищную программу в 1889 году.
 Во всяком случае, когда я окончил реальное училище, хотя высокие баллы по 
математическим предметам сулили легкую возможность прохождения любого высшего 
технического заведения, об этом и речи не было.
 Я избрал военную карьеру.

 В военном училище

 В конце 80-х годов для комплектования русской армии офицерами существовали 
училища двух типов:
 Военные училища, имевшие однородный состав по воспитанию и образованию, так 
как комплектовались они юношами, окончившими кадетские корпуса (средние учебные 
заведения с военным режимом). И юнкерские училища, предназначенные для молодых