Но Певзнер, как и все ильюшинцы, знал, что Ильюшину в таких случаях не стоит 
противоречить, а надо искать выход, чтоб выполнить задание.

Сел он в заднюю кабину, и полетели на полигон. Измотал Коккинаки вооруженца, 
еле 
живой тот вылез: "Что ж вы меня так?"

"А для того, чтоб вы, конструкторы, знали, что такое быть стрелком!" - ответил 
Владимир Константинович.

Серия испытаний Ил-10 с новыми пушками НР-10 Нудельмана прошла отлично, 
составили акт и запустили самолет на Воронежском заводе. А вскоре Певзнера 
вызвал заместитель Ильюшина Бугайский:

"Надо ехать в Воронеж. Пушки не стреляют".

Пушка и патронный ящик помещались в крыле, и при определенном угле атаки в 
полете патроны становились дыбом, и пушку заклинивало. Лента не шла.

Четыре дня Певзнер не выходил с завода. Чего только не придумывали, да не 
получались без задержек в стрельбе положенные три полета - обязательно 
заклинивало. Однако у ильюшинских конструкторов не было принято возвращаться в 
Москву и докладывать, что не справился. Считалось позором.

Думал Певзнер и додумался до стального листа на шарнирах: когда из ящика 
сходили 
верхние патроны, этот лист поднимал нижние, и задержек не стало. Директор 
завода 
генерал Смирнов на радостях выделил изрядную сумму премиальных пилоту и всем, 
кто участвовал в испытаниях. Певзнер от своей премии отказался: "Я приехал по 
заданию генерального выполнять свою работу и не возьму у вас ни копейки. У нас 
так принято. Если Ильюшин найдет нужным меня отметить, я не откажусь".

С тем и уехал. А Ильюшин объявил благодарность, и все. И Певзнер не возмущался. 

Так были воспитаны.

В годы войны выпустили 41129 штурмовиков Ильюшина.

Это самая высокая цифра не только в советских ВВС, но и рекорд в истории 
мировой 
авиации.

И Ил-2, и Ил-10 были весьма технологичны в производстве. Трудовые затраты на 
один самолет - 4200 часов, что значительно меньше, чем для других самолетов. 
Это 
и позволяло выпускать штурмовики по нескольку тысяч в год.

Ильюшин увидит конструкцию: "Ну а сделать как? Сложно?"

Закажет эту деталь рабочему высокой квалификации, а потом говорит: "Он-то 
сделал, и я знаю, как сделал, а в серии брак пойдет. Надо так придумать деталь, 

чтобы ее смог выточить стоящий на ящике у станка подросток..."

Попросит рабочего: "Покажи мне самую сложную деталь".

Смотрит: весит 75 килограммов, длина - два с половиной метра, делают ее из 
поковки весом в две тонны. Весь остальной металл идет в стружку. Ильюшин 
посоветовал расчленить поковку на четыре части - и делать легче, и вес 
уменьшился.

Все гениальное просто, лежит рядом, но увидеть его дано гению.

Ильюшин всю жизнь стремился к простоте, хотел совместить, казалось, 
несовместимое, сделать самолет как можно лучше, проще и дешевле. И как ни 
парадоксально, это совмещение ему удавалось.

"Ильюшин - мастер простых решений, - пишет А.С. Яковлев. - Именно об этом 
свидетельствуют все его самолеты. А ведь известно, как трудно создавать 
простое".

Что проще стихотворения "Я помню чудное мгновенье...", однако всю ночь мучился 
герой Ильфа и Петрова, пока сочинил его, но утром, к сожалению, оказалось, что 
его уже написал некий Пушкин...

"Ни один другой самолет времен войны не удавалось восстановить и 
отремонтировать 
в столь короткий срок, как это делалось с ильюшинским штурмовиком", - говорит