Генштаб и Ставка одумались, расформировали ВВС армий и стали создавать дивизии. 

Я попросил Новикова, чтоб он мне разрешил сформировать штурмовую дивизию, 212-ю.
 
И мы дрались на Калининском фронте. В конце 1941-го, в начале 1942-го 
трагическая, кошмарная обстановка была. Длина фронта - 580 километров. В одном 
месте "мешок" подозрительный. И танки лезут со всех сторон. Каждый день меня 
"расстреливал" Конев за то, что я танки не отражаю. Я Конева в душе уважаю. Он 
грубоватый, как топор, может врезать палкой, но довольно быстро отходил, иногда 

понимал, что не прав. Как он меня распекал! "Это что же вы делаете? Вы чем 
командуете? Вы знаете, что такое Ил-2? Да он если "эрэсом" по танку даст, танк 
переворачивается!" - "Товарищ командующий, я просил всех командармов, кто какую 

новинку получит, особенно танки немецкие, доставлять мне на полигон, чтобы я 
мальчишек приучал, и мы сами бы понимали, что за штуковина и как ее раскусить".

Как же он меня пушил: "Хоть ты и национальный герой, но я тебе спуску не дам!"

У него было такое представление, что Ил-2 - идеальный самолет, и как только 
появится, от его выстрелов, от "эрэсов" все летит. Но ничего подобного. Может 
гусеницу разорвать, если попадет в слабое место, вмятину хорошую сделать. Вот 
когда на нем противотанковые бомбы появились, ПТАБы, другое дело..."

В 1943 году в Омске был построен самолет Томашевича, истребитель танков, из 
дерева, рассчитанный на один-два полета. Считалось, что он будет сражаться в 
условиях завоеванного господства в воздухе. Но все равно - летчики были готовы 
сознательно идти на смерть, ибо Родина в ту пору была дороже жизни.

"Металлические машины пошли в конце войны, - свидетельствует В.А. Борог. - 
Получали металл по ленд-лизу".

В КБ о В.А. Бороге говорят так: "Он был самый главный, когда начали 
проектировать Ил-2".

"Дерево нас выручало, - продолжает Валерий Африканович. - Из 36 тысяч Ил-2 
тысяч-то 30 было деревянных. Конструкция была готова и такая, и такая - я как 
раз делал. Первые машины были металлические, а потом война заставила перейти на 

березовый шпон. Клеили в несколько слоев по полмиллиметра. В одном месте было 
12 
слоев. Это нас чуть не погубило. Шпон накатывали на казеиновом клею, а потом 
гвоздиками ту-ту-ту, как пулемет, стучали. Высыхать не давали.

На Безымянке из-за этого оказались под угрозой все самолеты. Стали мы их 
усиливать в чистом поле. Испытывали каждый месяц. Влажность высокая, условия 
ужасные, да и древесина приходила сырая. Я даже в лес ездил, смотрел, как 
делали 
шпон. Вместо 12 слоев стали класть 10, просыхало лучше. Поставили рефлекторы...
"

Сотрудники КБ тогда не знали, что Сталин вызвал Ильюшина, Яковлева и 
заместителя 
Главкома ВВС генерала Ворожейкина и стал дознаваться, кто же виноват в том, что 

у самолетов подгнили хвосты. Гнев пал на начальника тыла ВВС генерала Ф.И. 
Жарова, ответственного за хранение материальной части.

"Мы почувствовали, что кто-то уже "накапал" на Жарова, - вспоминал А.С. 
Яковлев. - Однако генерал Ворожейкин заступился за Жарова и объяснил Сталину, 
что самолеты осень, зиму и весну стояли на аэродроме, под открытом небом и хотя 

были зачехлены, но на них не летали и, так сказать, не проветривали. Из-за 
резких изменений температуры и влажности произошла порча некоторых деревянных 
деталей.

Сталин не желал ничего слушать и хотел предать Жарова суду, но мы поддержали 
Ворожейкина.

Особенно убедительно за Жарова заступился Ильюшин.

Несмотря на крайнюю степень раздражения Сталина, Сергей Владимирович смело 
спорил с ним и сумел доказать невиновность Жарова.

В конце концов Сталин успокоился, потребовал исправления самолетов в кратчайший 

срок, что и было сделано".

Была еще промашка: сняли защитное покрытие деревянного фюзеляжа. Ради экономии,