импонировала нам кабина, закованная в прозрачную и стальную броню. После того 
как усядешься в такую кабину, закроешься сверху бронированным колпаком, 
чувствуешь себя загороженным от всех опасностей... Ил-2 всем своим существом 
располагал к бою, звал в атаку", - говорит А.Н. Ефимов.

Штурмовик улетел, а курсантов вскоре эвакуировали в Уральск, и 16 из них стали 
переучивать на Ил-2. Учебных машин не было, и приходилось тренироваться на 
одноместном, боевом.

Самолет освоили, приехала государственная комиссия принимать зачет: полет в 
зону 
и два полета по кругу. Ефимов слетал в зону, а на первом полете по кругу, когда 

высоты было метров 50, отказал мотор. Пришлось садиться прямо перед собой в 
степи. Плюхнулся, сшиб стог сена, разбил бровь. Почти как в свое время у 
Ильюшина. Вылез на плоскость, снял шлемофон, кровь бежит по лицу. А уже 
навстречу мчится "Виллис", и в нем стоит начальник училища Кравцов.

- Ну как, сынок, еще летать будешь? - спрашивает.

- Конечно, буду!

- А на фронт хочешь?

- Хочу!

Приехали на старт, замазали йодом ссадину, и через час курсант Ефимов сделал 
еще 
полет по кругу, чем и завершил свое обучение. На следующий день - запасной полк,
 
и очень скоро - на фронт...

На аэродром на По-2 прилетел Ильюшин. Он не раз бывал на фронте, беседовал с 
летчиками. Сохранились кинокадры военного времени: конструктор вылезает из 
кабины на плоскость своего штурмовика. Зима, заснеженный аэродром. Ильюшин в 
летной куртке, шапке. Спрыгивая с крыла на снег, он слегка морщится и что-то 
говорит. Наверно, то, что в таких случаях скажут большинство русских мужиков, - 

и взмах рукой. Он так ни разу и не летал на своем Ил-2. Сталин запретил, да и 
правильно сделал - кто-кто, а Сталин понимал роль и значение личности.

И вот сейчас он идет по зимнему аэродрому. Летчики обступили его. Хвалили 
машину, но и критику высказывали. Ильюшин ничего не записывал, сразу отвечал.

"Обаятельный человек, - говорит А.Н. Ефимов, - с ним легко разговаривать, 
настолько быстро располагал к себе, что ему выскажешь то, что другому не 
скажешь 
или скажешь не так. Никогда не говорил: "Я решил!", а соберет нас, летчиков, 
вокруг себя, и, смотришь, уже придумали какое-то новшество.

Русак, типичный русак, голос своеобразный, речь литературная, но не как в 
Москве 
говорят. Он не просто слушал, но и давал полезные советы по использованию 
самолета в бою. Нас поразило, как хорошо он знает тактику штурмовиков, будто 
воевал с нами "крыло в крыло", в одном боевом порядке. Видимо, поэтому самолеты 

Ил-2 стали основными крыльями штурмовой авиации".

Много значило и то, что конструктор - сам летчик. Он владел летным лексиконом, 
быстро находил общий язык с пилотами.

С фронта в ильюшинское КБ все чаще стали приходить вести о том, что штурмовики 
несут потери не столько от наземного, сколько от воздушного противника. 
"Мессершмитты" подходили сзади и спокойно атаковали Ил-2. Страшно, когда четыре 

"мессера" полчаса безнаказанно колотят Ил... Немцы знаками спрашивали наших 
летчиков:

- Ты один? - и пальцами показывали "О".

Защищаясь, штурмовики становились в круг, образуя так называемую карусель, 
прикрывая огнем хвост впереди летящего самолета. Немцам часто удавалось 
нарушить 
этот порядок. Они подходили к штурмовику сзади или сбоку и открывали огонь по 
менее толстой бортовой броне. Иногда наши для обмана и устрашения противника 
устанавливали в хвостовой части деревянный макет пулемета. Некоторые пробовали 
установить в хвостовом обтекателе настоящий пулемет - он стрелял не прицельно, 
но все же отпугивал. В иных полках, как умели, стали оборудовать вторую кабину 
и 
сажать туда стрелка с пулеметом. Летчики и не знали, что первоначально Ил-2 был