- Сергей Владимирович, не хотелось бы, но рабочий класс давит!

- Это как же?

Поднимает трубку, звонит нашему наркому Шахурину, главному инженеру ВВС Маркову.
 
Все исправили, конечно.

Он умел создать такой климат, так воспитать людей, что думали не о зарплате, а 
о 
том, как выполнить задание.

В Куйбышеве нас было около 60 человек. В райисполкоме давали талоны на 
подселение к местным жильцам. Дали нам с товарищем адрес на две семьи. Пришли, 
а 
там уже живет работник НКВД, и нас не пускают. Дали нам другой адрес, мы и 
смотреть не пошли, угол так угол, временно, какая разница. Но нам подсказали: 
идите и сразу прописывайтесь, а то приедет другой завод, займут. Кто опередил, 
тот и вселился. А в эту ночь пришел поезд с какими-то деталями, пришлось 
разгружать. Мы не пошли по адресу, а один наш товарищ пошел. В перечне адресов 
у 
него и наш адрес оказался. И он пожаловался Ильюшину, что мы отбили у него 
квартиру. Ильюшин нас вызвал: "Как же вы?"

А у него, если сложилось мнение, слова не скажешь. Прошло две недели, и мне 
говорят: "Знаешь, почему тебя не наградили? Из-за этой комнаты".

"Мы работаем не за награды, мы работаем ради страны, ради нашей победы", - 
ответил я. А вскоре первая партия уезжала в Москву. Шу-шу-шу - все хотят ехать. 

И он назвал тех, кому возвращаться, в том числе и меня. Значит, почувствовал, 
что мы не могли так поступить. А тот, что на нас пожаловался, когда вернулся, 
поехал представителем в Англию по блату, хотя Ильюшин его не отпускал, но, 
когда 
приехал, он его не взял...

Вернулись из Куйбышева, я жил в Новогирееве в тяжелых условиях. Движения не 
было. Ночевали на заводе. Потом нам выделили квартиры на Фрунзенской набережной,
 
а мне не досталось.

А через некоторое время было так. Сейчас и представить невозможно, чтобы 
генеральный подошел к чертежной доске и сказал инженеру:

"Сема, ты согласен получить комнату на Чистых Прудах?"

"Еще бы!"

Он всегда сам знал, кто в чем нуждается".

Этот человек крепко держал дело в руках - от самолета до распределения картошки 

среди сотрудников. С утра до вечера голодные...

В войну режим работы ОКБ был такой: в 8 утра начинали, в 23, а то и в 23.30 
заканчивали. Перерывы - час на обед и полчаса на ужин. Те, что были послабей, 
немногие, уходили в половине десятого. Им завидовали: на полтора, а то и на два 

часа раньше уходят! Так каждый день, кроме субботы. В субботу работали до 17 
часов. В воскресенье выходной. Ильюшин организовал по карточкам завтрак, обед и 

ужин. А после работы получали по кусочку омлета - за счет ОРСа. По талонам 
выдавали табак. Председатель цехкома изображает талоны, штампики ставит на них".
 
Сколько наших поколений радостно держало в руках всевозможные талоны и 
карточки!

"Филичевый табак получали, - говорит И.В. Жуков. - Мор-шанская махорка - для 
армии, там такие коряги, газету крутим, бумаги папиросной нет. Были разные 
описания, свистнули их, искурили".

Часов в десять вечера Ильюшин появлялся в отделе общих видов: "Ну, ребятушки, 
покурим!"

Сам не курил, но приносил из своего сейфа маленькие пачечки "Казбека": "Тебе, 
тебе, тебе..." Знал всех, кто курит.

А потом запретил курить. Как-то по привычке говорит свое "ну, ребятушки, 
покурим!", идет в кабинет за папиросами, смущенно возвращается: "Простите, я