забыл, что запретил курить!"

Зашел Коккинаки, который и курил повсюду, и вообще вел себя везде, как дома.

"Володя, смотри, какой хороший воздух у нас, когда курить перестали!" - говорит 

ему Ильюшин.

"Вот если б ты еще и есть отучил, тогда б воздух еще чище стал!" - отвечает 
Коккинаки.

Первую военную зиму жили на работе, спали под столами. Семьи в эвакуации. Домой 

в холодную комнату не тянуло. А на следующую зиму, в 1943-м, вернулись семьи. 
Нужно дрова на санях привезти, распилить, расколоть. Люди после работы в час 
ночи приходили домой, на ногах не держались. Ильюшин нашел решение. Дрова 
заготавливали и пилили централизованно на предприятии. Каждый приходил из дому 
с 
рюкзаком, и ему в рюкзак клали столько дров, сколько нужно на один день. Пилили 

сами, но имелась циркулярная пила. Сами кололи - приятно было встряхнуться 
после 
целого дня сидения. И никаких дополнительных людей не надо.

"Каждый день принести дневную порцию ничего не стоило, и транспорта не нужно. 
Получили райскую жизнь с отоплением", - говорили илыошинцы.

Ильюшин думал, как сделать так, чтобы люди максимум времени и способностей 
отдавали работе.

"Занялся упрощением чертежного хозяйства, - вспоминает Левин. - Сейчас этому не 

очень придают значение. Чертим много лишнего. Он где-то достал американские 
материалы, собрал руководителей:

- Мало выполнить чертеж. Надо вычертить с минимальными затратами. Например, 
круглая деталь. Привыкли рисовать две проекции. А зачем? Одну! Это же 
элементарно понятно. Зачем рисуем заклепки, болты, гайки? Это же варварство, 
ведь они стандартные!

- Мне на всю жизнь запомнилось, какой это лишний труд, - продолжает Левин. - 
Когда для серии выпускали чертежи ДБ-3, три лучшие копировщицы ОКБ трое суток 
наносили на кальку общий вид центроплана, чертили эти гаечки - труд, который 
никому не нужен, но считавшийся нормальным. Вот тогда Сергей Владимирович и 
повел с этим борьбу. Он придумал нумерацию:

- Зачем писать нули? Столько лишних нулей! Значащие цифры и пишите.

Потом стандартизаторы нас взяли за горло, и вот сейчас сидим и рисуем нули в 
номерах чертежей.

Он был жестким по характеру, но не ругался, действовал спокойно, без шума. Знал 

у каждого слабое место, умел так поддеть, чтоб у тебя самого возникло желание 
сделать то, что нужно:

- Ты столько лет проработал и не можешь сделать? Что, мне тебя отругать, что 
ли? 
Да не хочу я тебя ругать, ты сам должен понимать...

Другому говорил иные слова, знал, например, что премия на него больше действует.
 
Без шума умел заставить людей подчиниться. С ним не было разговоров - а что за 
это будет, какая премия...

"Надо сделать. А об остальном я буду думать. Сумею - чего-нибудь подкину, а не 
сумею - так пройдет".

"Людям надо обязательно помогать, - говорил он, - но до того предела, пока мы 
не 
входим в зону уголовного кодекса. Вы должны четко знать границы. С уголовным 
кодексом шутить нельзя. Лишний раз подумайте".

А в войну были всякие ловчилы...

Ильюшин стал называться генеральным конструктором, а начальником ОКБ он 
назначил 
Ворога. От техники ему пришлось немного отойти, но все конкретные вопросы решал 

он. Ему доверяли психологически. Скажем, работу до этого места делает один, а