"Дуглас" сумели перевести как следует, и то получилось не совсем так.

65 человек ездило в Америку принимать чертежи и технологию. Привезли себе 
оттуда 
холодильники, плащи. Сталин их посадил и заставил делать свои самолеты. 
Получился Ту-2..."

Из КБ Туполева многих посадили. "У нас, пожалуй, только Егера взяли, - 
рассказывали ильюшинцы. - В том, что его посадили, сыграла роль немецкая 
фамилия. Потом он ушел к Туполеву".

"Если затрагивать эту тему, то можно докатиться до тех же чертиков, до которых 
мы дошли в истории государства", - заметил преемник Ильюшина Г.В. Новожилов.

Но больше у Ильюшина никого не тронули. Он горой стоял за своих, умел 
отстаивать. И Сталин ему доверял - это немало значило.

"Сталину импонировало и то, что Ильюшин - скромнейший человек, - говорит В.А. 
Борог. - Никогда не требовал ничего себе. Кабинет - маленькая комнатка. Считал, 

что ему нужно трудиться, как самому простому советскому человеку. Природные 
данные позволили ему выдвинуться, но он остался все тем же, каким был и прежде. 

Если бы мы сравнили наши расходы по созданию самолета с любой другой 
организацией, то наш самолет стоил бы копейки! И это импонировало, потому что 
тогда все жили материально скромно - от простого труженика до Сталина. Иначе 
могли и врагом посчитать..."

Есть порядок: новый этап работы начинается, когда самолет освободил сборочный 
цех. Директором одного авиационного завода была старая большевичка, и чтобы 
отчитаться, она поручила начальнику цеха окончательной сборки к Новому году 
выкатить все самолеты на аэродром. А они были не готовы, и начальник цеха стал 
отказываться. На собрании она назвала его врагом народа. Тут же его арестовали, 

жену и детей выслали.

"Идешь и не знаешь, обзовет она врагом или нет, - вспоминает М.И. Ефименко. - О 

ней недавно по телевидению вспомнили как о жертве культа личности - она сама 
потом пострадала".

Ильюшину приходилось несладко, хоть и сам не сахар. Нелегко создать самолет, но 

и не легче запустить его в серию и наладить производство, чтобы каждый день из 
заводского цеха выкатывали машины, на которых будет летать не искуснейший 
Коккинаки, а огромное племя самых обычных пилотов. Несмотря на решение 
правительства, ДБ-3 строили медленно, а проще говоря, делать его не хотели, 
чтобы не мешать уже запущенному в серию бомбардировщику ДБ-2, имевшему меньшую 
скорость. Но ДБ-3 продолжал доказывать себя...

Ранним утром 28 апреля 1939 года летчик В.К. Коккинаки и штурман М.Х. Гордиенко 

занимают места в кабине. Им предстоит беспосадочный перелет через Атлантику в 
Соединенные Штаты Америки. Провожание. Чем-то особым веет от этих кожаных 
курток, довоенных кепок. Коккинаки в кожанке хрустит, как новенький рубль...

Самолет летит в США не через Северный полюс, а по новой, кратчайшей трассе, 
которую надо освоить. Пригодится. Сталин просто так ничего не делал.

- Гарантируете ли вы в случае необходимости посадку на воду? - спросил он у 
Ильюшина.

- Я гарантирую посадку в Америке, - ответил конструктор.

Сталину нравились подобные ответы, тем более они соответствовали реальности.

Высота 9 тысяч метров без герметики. Температура за бортом и в кабине 
одинаковая. В апельсины можно гвозди забивать. Из- за плохой погоды пробиться к 

Нью-Йорку не удалось, и Коккинаки решил сесть на канадском острове Мискоу. 
Короче говоря, "Москва", "Москоу" села на Мискоу. Местность болотистая, 
неровная, садиться пришлось не выпуская шасси, как говорят летчики, на брюхо. 
Но 
долетели и остались живы. 8 тысяч километров за 23 часа. Открыта новая трасса, 
по которой летают и ныне. Сутки переживал Ильюшин в штабе перелета на 
Центральном телеграфе Москвы.

Звание дважды Героя еще не присваивали, но редким был Указ Президиума 
Верховного 
Совета: Коккинаки наградили сразу орденом Ленина и медалью "За отвагу".