"Джипси" воздушного охлаждения.

Только взлетели с Ходынки - отказал один прибор. Сели, подкатили к цеху, 
заменили - ушло больше часа. Порулили на взлет - дежурный красным флажком 
машет: 
не взлетать! Подошел начальник Центрального аэродрома Райвичер:

- Сергей Владимирович, куда это вы собрались?

- В Воронеж.

- Поздно, Сергей Владимирович, в Воронеж лететь.

- Управимся.

- Ну счастливого пути!

Скорость держали максимальную - около 180 километров в час. При солнце 
пролетели 
Задонск, потом начало темнеть, совсем потемнело, только светлой полосой 
выделялся булыжник шоссе да еще черным цветом - пахота. Серыми стали овраги, 
кусты... Пролетели минут 25 от Задонска - стал перегреваться мотор, указатель 
температуры перешел красную черту. Ильюшин снизил обороты, высота падает, а 
температура прежняя. Мотор стал чихать, давать хлопки.

- Нужно садиться! - крикнул Ильюшин сидевшему за ним Жукову. Пошли на снижение 
- 
тридцать, двадцать метров высоты остается. Поле, пахота, апрель. Перед 
самолетом 
вырастает громадная скирда соломы - Ильюшин резко заложил крен - под крылом 
пролетела солома, верная гибель, если б врезались в нее. Треск, шум - и тишина.

"Вскоре я пришел в сознание,- рассказывает И.В. Жуков. - Машина лежит на спине, 

мы - головами вниз. В кабине сильный запах бензина. Пытаюсь локтем открыть 
фонарь, глотнуть свежего воздуха.

- Сергей Владимирович, выбирайтесь из машины! - кричу.

Тишина. Зашуршало. Выбирается. Встал около машины. И я выбрался".

Ильюшин летел в Воронеж, чтобы решить вопрос, связанный с посадками ДБ-3, и с 
собой на борт взяли ферму костыля, засунули между сиденьями, и на посадке Жуков 

ударился об эту ферму ногами. Поднялся, пощупал ноги - вроде ничего.

- Посмотри, что со мной, - говорит Ильюшин. Жуков посмотрел, хоть и темно, но 
понял, что лицо у Сергея Владимировича залито кровью. У Жукова оказалось два 
чистых носовых платка. Ильюшин прижал их к лицу: - Веди! - Ему стало совсем 
худо. Жуков обхватил его, и, пошатываясь, они пошли через вспаханное поле. Ночь.
 
Идти трудно. Замигали огоньки...

Подошли к крестьянскому дому, переступили порог. Кухня, теленок, ребятишки. 
Филиал совхоза "Комсомолец".

- Плохо мне, - сказал Ильюшин. Хозяева возле дома поставили скамейку. Все сели. 

На лошади подъехал агроном. Увидел двух окровавленных людей, посадил на дрожки 
и 
повез в совхоз. Километров пятнадцать прокатили.

- А есть аптечка? - спросил Жуков.

- Есть в клубе.

Клуб оказался на замке. Висячий замок, и ключа, конечно, ни у кого нет. Агроном 

стукнул сапогом - дверь открылась. Нашли аптечку, индивидуальный пакет, 
принесли 
ведро воды. Ильюшин безучастно помыл руки. Спросил, есть ли в совхозе машина. 
Какая там машина... Остановили на шоссе. Ехал начальник политотдела Романского 
района - в ту пору в районах были политотделы. До Романи недалеко, да и до 
Воронежа километров 60 всего не долетели. Политотделец повез наших страдальцев 
на "эмке" в Романь. Было уже часов одиннадцать вечера, темень, и перед 
больницей 
"эмка" чуть не угодила в траншею.

- Ты ходить-то можешь? - спросил Ильюшин Жукова.