Чижевского, опытный цех на заводе № 1 для Кочеригина... Сам Ильюшин стал 
формировать свой опытный цех на 39-м заводе.

Вспоминает Виктор Николаевич Семенов:

"Я думаю, почему у меня, столько лет проработавшего с Ильюшиным, не осталось 
ярких впечатлений? Мы ведь тогда не знали, что это личность, гигант. А во-
вторых, у нас каждый день была обычная, будничная работа. В памяти не остались 
обиды, потому что они были без последствий. Втык получишь, а завтра скажет: 
"Спасибо, хорошо сработал". Вызовет: "Товарищ Семенов!" - Это значит втык будет.
 
А часа через три звонок совсем по другому вопросу: "Ну покажи, над чем 
работаешь?"

Самое главное в работе Ильюшина - он понимал, что одному самолет сделать 
невозможно, а сделать самолет надо хороший, и он дорожил единством нашего 
коллектива. Для него не было мелочей, если они способствовали улучшению 
самолета: организация, дисциплина и особенно подбор кадров - все имело значение.
 
Кто удержался в ОКБ? Тот, кто принял концепцию Ильюшина. А она заключалась в 
том, чтобы всего себя отдать работе, даже в ущерб личному".

Оставались единомышленники. Приходили новенькие.

"Я училась в МАИ, в первом наборе, - говорит Мария Ивановна Ефименко. - 
Студенты 
тогда, знаете, как ходили? Башмаков не было, накрутят портянки, галоши привяжут,
 
и пешком из общежития на Соколе до Пятой Тверской-Ямской на занятия. Одержимые 
были! Лекции слушали в бывшей церкви - голубой зал, алтарь. Сядешь сзади - 
ничего не слышно, один гул. Нобиле нам читал. Сейчас говорят "Нобиле", а тогда 
- 
"Нобиле".

В 1934 году я перешла на пятый курс. Денег нет, стала искать, куда бы 
устроиться 
на работу. Встречаю Мишу Шульженко, он только кончил МАИ и работал у Ильюшина. 
Он и посоветовал - у них не хватает конструкторов и берут на работу студентов. 
Разговор с Ильюшиным был коротким: месяц испытательного срока. Пришла к 
начальнику группы прочности Владимиру Владимировичу Калинину. Он уже был 
известным конструктором, одним из создателей нашего первого пассажирского 
самолета АК-1 (Александров, Калинин), который летал на линии Москва - Нижний 
Новгород - Казань. У него пять студентов работали, кончился их испытательный 
срок, Ильюшин им сказал: "Вы ребята хорошие, продолжайте учиться, но вы мне не 
подходите".

Я сразу духом упала, сижу и дрожу: если ребят не взяли, то куда мне... Тем 
более 
Калинин придерживался мнения, что техника - не для женщин. А мне дали считать 
трубчатые бортовые нервюры для ильюшинского первенца. Проходит срок, вызывает 
Ильюшин: "Принимаем тебя. С восьми до двух каждый день работать, оклад - триста 

рублей".

В три раза больше моей повышенной стипендии! И с учебой удобно: занятия 
начинались с трех часов, преподаватели - ведущие специалисты ЦАГИ - первую 
половину дня тоже были заняты на работе.

"Есть еще ребята? - спрашивает Ильюшин. - Подбери и приводи!"

Являюсь в институт: "Ребята, золотое дно!" И пришли к Ильюшину В.Н. Бугайский, 
В.Ф. Алтухов, Я.С. Хаевский, В.П. Иванов, летчик Алексей Гринчик... 
Специалистов 
тогда было немного, и нас прозвали "бояре". Во всем ЦКБ, в шести бригадах, 
всего 
51 человек работал. Самому старому в ильюшинской бригаде, В.В. Калинину, 43 
года 
- древность!"

"Средний возраст нашего коллектива был 22 года, - говорит Дмитрий Владимирович 
Лещинер. - Создать с мальчишками что-то похожее на самолет, - конечно, надо 
было 
держать их в руках. Мне было лет 19, он меня за что-то строго отчитал, а потом 
узнал, что я не виноват, вызывает меня, мальчишку, и просит извинения!

Зашел к нему Семенов, Ильюшин сильно отчитал его, но вот Семенов вышел и 
вернулся назад: "Сергей Владимирович, я по личному вопросу". "Ах, по личному? 
Пожалуйста, садись. Чем смогу, помогу". - И совершенно другой человек: "Если по