участников слета на автобусе. И другие некоторые водители стали учиться в 
центральной школе планеристов. Носили форму "юнгштурм"...

"Виктор Расторгуев замечательный был планерист и летчик потом хороший, - 
говорит 
С.Н. Анохин. - В 1945 году я лежал с глазом (С.Н. Анохин остался без глаза, но 
продолжал летать. - Ф. Ч.), слышу, говорят: - Погиб... Трубка керосиновая 
лопнула. Самолет с ЖРД был, ракета по существу... Погиб прямо над Центральным 
аэродромом, включил ЖРД - и все..."[1 - По мнению аварийной комиссии, В. 
Расторгуев погиб из-за отравления топливными парами жидкостного реактивного 
двигателя. (Прим. авт.)]

На любом кладбище я всегда останавливаюсь у могил летчиков...

Соседка Ильюшина Лена Леонтьева упросилась с ним в Коктебель на Вторые 
всесоюзные соревнования в 1924 году. Взял.

"По прошествии многих лет, - вспоминает Е. М. Леонтьева, - я поняла, какие это 
были герои: конструировали и строили своими силами планеры, а потом испытывали 
их в воздухе. Многие слушатели были летчиками в гражданскую войну. Это были 
одержимые, увлеченные своей идеей люди. Их увлеченность авиацией передавалась 
мне...

Я ежедневно наблюдала за удачными и неудачными взлетами планеров на склонах гор 

близ горы Узун-Сырт и деревни Изюмовка, где мы в то время жили. Гора Узун-Сырт 
после этих состязаний стала носить имя слушателя академии Петра Клементьева, 
который погиб, паря над ней..."

Е.М. Леонтьева в свое время окончила МАИ и всю свою жизнь до пенсии проработала 

в конструкторском бюро Ильюшина. Принимая ее на работу, Сергей Владимирович 
сказал начальнику отдела В. А. Ворогу: "А Елену Михайловну я знал вот такой", - 

и показал рукой чуть выше стола...

Сколько имен, навсегда оставшихся в небе, возникло на коктебельской Горе, Горе 
с 
большой буквы, как ее называют. До 1936 года там был наш планеродром, а 
фактически предтеча космодрома, но тогда еще никто не знал об этом. Сергей 
Королев пишет в одном из своих крымских писем:

"Разве не наибольшее удовлетворение самому летать на своей же машине?!! Ради 
этого можно забыть все и целую вереницу бессонных ночей, дней, потраченных в 
упорной работе без отдыха, без передышки. А вечером - Коктебель. Шумный ужин и, 

если все (вернее, наша группа) не устали, мы идем на дачу Павловых танцевать и 
слушать музыку... Впрочем, когда наступили лунные ночи, усидеть в комнате очень 

трудно, даже под музыку. Лучше идти на море и, взобравшись на острые камни, 
слушать рокот моря".

В суровую погоду Ильюшин любил кататься на лодке.

Коктебель тогда был глухоманью...

Фотография в старом "Огоньке" сентября 1925 года: "На Третье всесоюзное 
планерное испытание. Группа летчиков, отправляющихся с Курского вокзала на 
планерные испытания в Крыму, близ Феодосии".

Юноши в кургузых пиджачках и кепках возле огромных ящиков.

Так же беден и типографский оттиск - на нем все на одно лицо, и кто есть кто, 
где тут Ильюшин и его товарищи?

		Три Сергея и Олег - летная эпоха.
		Солнце поровну на всех делится неплохо.

Сергей Ильюшин. Сергей Королев. Сергей Анохин. Олег Антонов...

Воистину, кто на планере летал, тот на всем полетит!

Для человека на земле есть счастье полета и особенно полета на планере. 
Садишься 
в тесную кабину, и она становится твоей оболочкой, второй кожей. Ручкой 
управления, педалями, ручкой интерцепторов проверяешь работу рулей. 
Защелкиваешь 
фонарь над головой, убеждаешься, закрыты ли задняя форточка, интерцепторы и 
замок для крепления троса. Ручку триммера - от себя. Напарник за бортом 
подхватывает трос от рулящего впереди самолета и цепляет к замку планера. После