дорогой костюм, но почему-то чувствуется, что с удовольствием носил бы и что-
нибудь попроще...

"Сегодняшнее восприятие Ильюшина, - продолжает он, - совершенно не 
соответствует 
его реальному облику. У многих восприятие таково, что это ангел с крылышками, 
который только благословлял. Если говорить об Ильюшине, я бы на первое место 
поставил железную требовательность к своим подчиненным. Исключение составляли 
студенты".

Генрих Новожилов был студентом МАИ, когда впервые увидел Ильюшина. Устраивали 
вечер для выпускников, и Новожилов занимался им по профсоюзной линии - 
заказывал 
концерт, приглашал артистов. На вечере были генеральные конструкторы С.А. 
Лавочкин, А.С. Яковлев, С. В. Ильюшин.

"Ильюшин лихо отплясывал с нашими девчатами, вел себя совершенно 
непринужденно, - вспоминает Новожилов. - Я пригласил одну девицу и думаю: пойду 

посмотрю, что такое Ильюшин вблизи. Я тогда еще и не предполагал, что буду у 
него работать. Мы подкрутились поближе, и я два раза нахально задел Ильюшина и 
на следующий день хвалился, что вчера танцевал и несколько раз толкнул самого 
Ильюшина и разглядел его во всех подробностях. Что мне бросилось в глаза? 
Непосредственность. В отличие от очень уважаемого мной Яковлева...

А когда мы попали к Ильюшину на практику, мне говорили так: "Ну ничего, ничего, 

это он сейчас с вами так демократичен. Вот начнете работать, узнаете..."

Старостой студенческой группы пришел в 1948 году Генрих

Новожилов на преддипломную практику. Студентов сразу зачислили в штат и платили 

зарплату инженера-конструктора - 900 рублей. Следующей должностью был инженер-
конструктор 3-й категории - 1250 рублей, потом 2-й категории - 1450 - 1600 
рублей, 1-й категории - 1875 рублей. Новожилов пройдет все эти ступени. А 
первые 
900 рублей для студента было совсем неплохо, если добавить 220 рублей стипендии.
 
Проработав около двух месяцев у Ильюшина и получив по полторы тысячи, - тогда 
это были деньги! - студенты отправились на юг...

А практика оказалась настоящей работой. Новожилов попал в отдел фюзеляжа к 
Валерию Африкановичу Ворогу, выдающемуся конструктору, требовательному 
руководителю. Неспроста многие, кто побывал под его началом, потом занимали 
высокие должности в ОКБ.

Новожилова назначили старостой дипломников, но на этой первой своей руководящей 

ступени он простоял недолго. Старостой стал Нохратян-Торосян - в отличие от 
беспартийного в ту пору Новожилова он уже был кандидатом в члены партии. 
Ильюшин, встретив Новожилова на лестнице, воскликнул:

- А, разжалованный староста!

Генрих растерялся, не зная, что ответить, но Ильюшин тут же подбодрил: "Ничего, 

ничего, все впереди!"

"В цехе слева от нас стоял Ил-28, - рассказывает Генрих Васильевич, - а мы с 
Зямой Саксоновым стояли примерно в позе Минина и Пожарского, причем ваш 
покорный 
слуга держал руку в кармане. Мы увлеклись разговором - не пустопорожним, не о 
футболе, не о женщинах... Слышим: "Здравствуйте!" Оборачиваемся: Ильюшин, а за 
ним метрах в пяти - Борог, Санков, Семенов, наши начальники, корифеи, некоторые 

из них и по сей день продолжают у нас работать. Ильюшин протягивает руку: 
"Здравствуйте!" Я поворачиваюсь, и, естественно, первым моим ощущением было 
удивление, откуда он взялся? А он говорит: "Во-первых, когда находитесь на 
производстве, неприлично держать руку в кармане, во-вторых, чего вы стоите 
посреди цеха и размахиваете руками? Если вас что-то интересует в этом самолете, 

так подойдите к нему и смотрите предметно. Вы поняли меня?"

Мы, естественно, тут же двинулись к самолету. Но через два часа я пришел в КБ 
на 
Красноармейскую, и все уже знали, что Новожилову и Саксонову Хозяин "вогнал 
арбуз", как у нас выражались. И это не чересчур. Держать руки в карманах, 
действительно, неприлично. Во-вторых, целесообразно подойти к самолету поближе 
и