ды с опальным главным конструктором. Наверное, от этого в 
настоящее время легко дались расшифровки старых записей.
Кузьминский пил чай, не отказался от конфет, которые я ему предложил. До этого 
блюдце с конфетами я прятал в сейфе. Товарищи по редакции почему-то считали, 
что этих конфет у меня завались. В начале 90-х годов в стране шоколадные 
конфеты, как впрочем, и все остальные продукты питания, были уже по талонам. Но 
друзья считали, что у меня какие-то тайные связи в торговле. А постоянное 
наличие у меня конфет к чаю объяснялось неудержимой энергией моей тещи. Может 
быть, и дефицитные шоколадные конфеты показали Кузьминскому мои скрытые 
возможности. Правда, при этом он неожиданно спросил, не в родстве ли я с одним 
известным академиком — главным конструктором, именем которого названа улица в 
столице, и даже кратер на Луне. Я тут же ответил, что эта семья мне известна. 
Но мы просто однофамильцы с заслуженным человеком. Вот после этого Кузьминский 
сказал, что в быту друзья называют его просто Александром Александровичем. 
Предложил и мне так его величать. Так что и я вместо иностранного имени Франц 
стал называть главного конструктора, как он мне при первой встрече предложил. 
Не по паспорту. Наверное, ему больше импонировало имя Александр, что в переводе 
с греческого — победитель. Все может быть. В друзья к нему я не набивался. 
Просто по служебному долгу стал невольным исследователем его научного поиска и 
трагедии. Поэтому в этом повествовании стану называть Кузьминского иной раз 
Александром Александровичем. Так он сам мне предложил.
– Прежде чем начать наш длинный разговор почитайте вот эту публикацию в газете, 
— предложил мне Александр Александрович, — вы многое поймете, некоторые вопросы 
отпадут, или появятся другие. Я ходил в эту газету. Требовал опровержения. Да 
куда там. Главный редактор даже не принял. Журналист, который подготовил 
материал куда-то исчез. А редактор отдела просто развел руками, мол, через него 
этот материал не проходил и никакого опровержения он не имеет права давать.
После этого Кузьминский раскрыл свою папку. Недолго порылся среди каких-то 
бумаг и вынул номер весьма популярной с миллионными тиражами газеты Верховного 
Совета РСФСР «Советская Россия».
– Так вот какая центральная печать ударила со всего своего главного калибра по 
главному конструктору, — подумал я, раскрывая перед собой на столе уже потертый 
номер газеты. Может этой центральной газеты и ее влияния, прежде всего, и 
опасается главный редактор нашего военного журнала генерал-майор Кошелев, когда 
через полковника Некрылова передавал мне внимательнее разобраться в этой 
истории.
С такими мыслями стал просматривать газетный номер, датированный 5 августа 1990 
года. Редакция дала материалу целую полосу. Заголовок был ничего не выражающий, 
какой-то инертный — «Деньги на оборону». Под материалом подпись, что эту 
публикацию подготовил В. Абрамов. С ним я не был знаком. А вот подзаголовок 
«Четыре монолога о секретах «закрытой науки» магнитом притягивал внимание к 
газетной полосе. Во врезе к статье В. Абрамов указывал, что сегодня собеседник 
популярной газеты Герой Социалистического Труда, генеральный конструктор первых 
советских систем противоракетной обороны, член-корреспондент Академии наук СССР,
 лауреат Ленинской премии Григорий Васильевич Ки-сунько откровенно расскажет об 
одной из отраслей советского военно-промышленного комплекса. Причем, В. Абрамов,
 явно подогревая читательское любопытство, писал, что в монологах известного 
ученого отражен его взгляд на внутренние процессы в засекреченных структурах 
советского оборонного комплекса. По мнению Абрамова эти монологи драматичны по 
содержанию, искренние, пронизаны болью за судьбы научного поиска и претворения 
в жизнь научных идей.
Материал состоял из четырех отдельных монологов — разговора с читателями 
Григория Васильевича Кисунько. В ходе своего журналистского расследования мне 
не довелось с ним встретиться, узнать его точку зрения на этот материал, 
который вполне мог быть неверно исправлен, или дописан в самой редакции без 
разрешения этого известного ученого. Теперь спустя 18 лет искренне сожалею о не 
состоявшейся нашей встрече. Но теперь поделать ничего нельзя. Так тому и быть. 
Время не повернуть вспять. Можно лишь на бумаге попытаться рассказать правду о 
давних событиях, от которых само время отшелушило домыслы и догадки, 
положительных и отрицательных героев. Каждый из монологов, очевидно, опытной 
рукой был броско озаглавлен. И это в августе 1990 года, когда 
военно-промышленный комплекс и его руководители были весьма сильны и 
авторитетны в государстве. Любой материал в газете о них и их делах обязательно 
проходил цензуру. А в этом материале подзаголовки буквально кричали: «Как 
появляется круговая порука», «Чем страшны зигзаги монополизма», «Кто выигрывает 
от дезинформации», «Что поможет выйти из прорыва».
– Ничего себе материал, — подумал я и при этом посмотрел на Кузьминского.
Наш посетитель в это время читал какую-то бумагу из своей папки. Возможно, при 
этом он искоса наблюдал за моей реакцией.
– И это все о вас? — невольно вырвалось у меня.
– Ну что вы, — тут же отреагировал Кузьминский, — такой чести я не удостоился. 
В этой публикации моя фамилия вообще не упоминается. Тут обвинения бросаются в 
адрес моего многолетнего труда и деятельности многотысячного 
научно-производственного коллектива. Весь материал прочитаете потом. А вот 
выделенные места прочтите сейчас.
Не стану дословно цитировать этот давний материал. Все же у него есть авторы. 
Право собственности интеллектуального труда в нашей стране теперь священно и 
оберегается законом. Известный ученый указывал, что много в нашей стране ученых 
и конструкторов, которые ее прославили, создали надежный военный паритет с США. 
Но есть в области военной науки и техники такие проекты и деяния, которые 
приводили к бедам, безобразиям, глупости. Благодаря секретности эти 
неблаговидные дела, бессмысленные проекты скрыты от народа круговой